Дневники и письма комсомольцев - Катаева М. Л. Составитель
На руднике и шахте понемногу дела налаживаются. С Мишей отношения нельзя сказать, что хорошие. Жить тесной двойкой мы с ним не можем. Он нахал и в личных взаимоотношениях, щедр на оскорбления. Я с этим мириться не могу.
Хочется быть забойщиком. Пока не переводят.
Написал письмо Рыжиковой на четырех почтовых листах.
29 ноября. Самое высокое чувство, которое мог я испытывать за свою короткую жизнь, — это чувство сознания того, что я являюсь частицей горняцкого коллектива. Какое великое дело не замечать, не считать часы рабочего времени, не ждать конца смены, а стремиться ее продлить, бегом бежать за вагонеткой, обливаться потом и выходить после смены победителем в выполнении плана! Как радостно видеть себя впереди других! Так мы выполним и перевыполним план пятилетки в три года. Это сделаем обязательно, безоговорочно, без плаксивых рож, большевистскими темпами.
Немного неправильно я записывал о противоречиях воли и сердца. Это противоречие чувствуется, только когда в голове «хлеб», «обеды», «вставать», «ложиться». Внизу, в шахте, нет «противоречий», там единство, цельность — производство, уголь, выдать больше вагонов.
Сегодня отправил письмо Рыжиковой.
Теперь работаю в комсомольской коммуне. Даем самые высокие показатели. Работаем в четвертую смену. Уже 3 часа утра. Ведем, лежа в постелях, разговоры. Как хорошо после работы по-дружески поговорить, вспомнить «дела давно минувших дней».
1 декабря. По добыче мы — я, Мишка Нечаев и забойщик Суворов — впереди среди коммуны. Даем ежедневно больше всех, невзирая ни на какие заторы.
На дворе опять морозец заковал размякшую землицу и порошей прикрыл бугорки грязи. Чистый воздух, прозрачное звездное небо бодрят и освежают. Усталость, как мотылек, улетает вдаль, в прошлое и вновь возвращается только через сутки.
В столовой нас ежедневно встречают чай, печенье и бутерброды. Веселой семьей врываемся в дверь. Веселой жизнью, живой, подлинно бодрой и радостной, веет от молодой силы, от молодых безусых шахтеров.
Сейчас все спят, и свист, глубокие вздохи летят. Нашему бараку сладко спится после упорного труда, борьбы за уголь. Славные ребята! Они действительно имеют право на спокойный и сладкий сон. Им слава и честь. Как хорошо жить, борясь, и, борясь, жить!
5 декабря. Я член пятерки оперативно-плановой группы по механизации рудника. Приступаем к проверке выполнения постановления МК ВКП(б). Сегодняшнее собрание коммуны постановило переводить лучших комсомольцев из членов коммуны в партию. Кого найдут подходящим и самым достойным?
10 декабря. Вчера было собрание коммуны. В связи с задержкой зарплаты коммуна дошла до такого положения, когда ни одного рубля ни у кого нет. И обедать не на что. В горной конторе обещали дать абонементы в столовую. Не дали. Коммуна в трудном положении, ребята хотели ставить вопрос так, что голодные на работу не пойдут. Этого допустить нельзя было. Порешили, что кто-нибудь продаст брюки или что другое и на эти деньги пока жить всей коммуной. Сегодня коммуна вышла полностью. Прогулов не было ни одного.
Из Кратова писем нет. Если бы не комсомольская дисциплина, не комсомольский долг, уехал бы домой. Правда, здесь много свободного от работы времени, но не видно его для жизни, для учебы. Вечно спешка, вечно все кувырком.
12 декабря. Наша шахта № 7 впереди всех. Рудник выполняет программу на 62 процента. Порожняка в достатке, дело только в том, что он не смазывался да от мороза колеса не вертелись. Под конец смены механическая откатка стала. Сгорел мотор сортировки. Отчего? Недосмотр, незнание или явное вредительство?..
Старовойтов уехал в отпуск. По-моему, под маской отпуска он окончательно покинул рудник. Как член бюро я ничего не сделал. Ни на йоту работу мы не сдвинули. Я в этом отношении могу подпасть под влияние правооппортунистов, хотя на производстве действительно дерусь за директивы партии, за выполнение постановления МК ВКП(б). Ведь мы, по сути, самые лучшие гонцы вагонов не только в коммуне, но и в смене.
На улице мороз. Крепко поцапывает уши, будто дерет за то, что работаю тяжело. Эх, где ты, Кратово? Какой ты жизнью живешь?
13 декабря. Сегодня отгул. Солнце жалобно смотрит с синеватой дали небес. Медленно подымается белым столбом с десятой шахты белый пар. Деревья наряжены инеем, белым, пушистым. Природа привлекательна в таком виде.
Вечером, возвращаясь из столовой, любовался природой рудника, долго размышлял о прошлом и настоящем. Вспоминалась Москва с шумом улиц светлых. Вечно движущаяся масса течет по тротуарам, и я, бывало, вместе с ней. Мне дорога Москва, дорога семья, а больше всего дорога родная мне, с которой я сросся своим существом, работой и общественной жизнью, кратовская молодежь. Мне дорого Кратово — это я почувствовал сегодня. Останусь ли я вечно шахтером или уеду на родину? Если шахтером, то квалифицированным. Надо учиться, надо стремиться в Горную академию, словом, если быть шахтером, то во всех его разновидностях. Вопрос решен.
Собираю посылку домой. Купил Ирочке варежки. Матери еще не купил. Решительно, безоговорочно надо приняться за учебу — учебу, ведущую вперед. Учебу, которая пополнит имеющиеся знания и расширит кругозор. Учебу, которая разжигает инициативу и творческие порывы.
14 декабря. Сегодня впервые за долгое время заинтересовался в клубе одной веселой, жизнерадостной девчонкой. Еще веселее и бодрее стало там, глубоко внутри.
15 декабря. Самое важное за последнее время для меня — это производственный энтузиазм. Дать добычу больше всех среди коммуны — вот что руководит мной на работе.
Сегодня было очень длинное и шумное заседание бюро. Двух членов из бюро отвели — Ливитина и Нахалова. Думал, что и меня отведут, т. к. я тоже плохо работал, но этого не случилось.
16 декабря. Сегодня исполнилось два месяца со дня приезда на рудник. Двухмесячный юбилей. Был в 109-м бараке, выяснял вопрос, всплывший вчера на бюро ячейки, о травле одного парня. Выяснилось, что парень спекулирует на травле. Обстановка жизни — нельзя лучше. Ребята общественные, чистота примерная. Парень вносит дезорганизацию в их общественную жизнь.
17 декабря. Юбилей за юбилеем. Ровно два месяца тому назад получил расчетную книжку и определился на работу вагонщиком. Так день за днем, пятидневка за пятидневкой и месяц за месяцем пройдут. Жизнь шахтера ничуть не гнетуща. Она для меня если и трудна, то только тем, что нет родной семьи…
Вечером, когда ребята ушли в клуб, устроили со Стояновичем совместное чаепитие. Он угостил меня маргарином, ничуть не отличающимся от масла, самого настоящего сливочного масла. С Мишкой отношения окончательно, бесповоротно порушены. Товарищества с парнем, в высшей степени эгоистом и самолюбом, быть не
