Алиса Шер - Я была женой Нагиева

Первое из благ, что появилось в нашей жизни, — это собака. В детстве я мечтала о собаке, но у меня её не было: мама, санитарный врач, считала, что животное в доме — это грязь и микробы. Я знала (а теперь просто уверена), что мама права, но желание от этого не проходило. Если смотреть на вещи с точки зрения передачи бактерий и инфекции, то поцелуй — одно из самых ужасных и опасных действий. Так что ж теперь, не целоваться? У Димы, в отличие от меня, собаки были всегда. В детстве — эрдельтерьер, а после — ризеншнауцер, он до сих пор живёт у Диминой мамы. В общем, мы с Димой решили, что нам очень подойдёт бассет-хаунд, нашли в газете объявление о продаже щенков и отправились через полгорода на трамвае за своим питомцем. Приезжаем, а там — вылетают на встречу 12 ушастых малышей и, как пропеллерами, ушами своими крутят.

Выбранный нами потрясающий мальчик прожил с нами полтора года. Никто не знал, как Гарику удалось проглотить маленькую деревянную игрушку, но результаты рентгена были не утешительны. Он умирал ужасно и мучительно — пришлось искать лекарство и усыпить. Я никогда не забуду его последнего взгляда, а потом он затих и умер. Вечером Дима вместе с Марковым вышли во двор и долбили замёрзшую землю. Через 10 минут после похорон февральская метель укутала свежую могилку.

Я думала, что мы больше никогда не заведём собаку! Ни за что! Ещё раз я такой потери пережить не смогу! Но, как говаривал герой фильма «Бетховен»: «А потом он умрёт, и все с ума сойдут от горя, и придётся покупать новую собаку, и всё начнётся сначала».

Нашей второй собакой стал Измаил. Спасибо Виктору из «Русского размера»: французский бульдог — его любимая порода. Опять нам пришлось столкнуться с нелёгким выбором из нескольких безумно очаровательных щенков. Выбор пал на Зарика — кто-то его цапнул, и одно веко у этого щенка было неправильное.

Когда мы его покупали, я надеялась, что собачка маленькая, тихая. Оставь надежду, всяк её приобретающий! Мой однокурсник, крутил пальцем у виска, говорил: «Ты обалдела? Они же пукают и храпят!» Я не верила.

Но когда к нам приходили гости и мы встречали их фразой: «Только тише, у нас ребёнок спит…», они, слыша храп, достойный собаки Баскервилей, обычно вопрошали: «А у Кирилла что, насморк?» «Нет, это наш маленький Зарик», — отвечали мы. Но если бы три главных призёра чемпионата мира по храпу принялись показывать своё мастерство, то и они бы не смогли заглушить его рулады. Зато с Измаилом было не страшно оставаться на даче: непосвященному из-за двери казалось, что в доме спит двухметровый мужик, только что голыми руками сдвинувший гору.

А вообще Зарик удивительно послушный, что странно — «французы», как правило, совершенно неуёмны и рвутся куда угодно им, а не хозяевам. При этом, обладая тяговой силой средних размеров танка, обычно тянут за собой и сопровождающего. Наш пёс, как это не удивительно, гуляет всегда рядом и без поводка.

Ещё одно открытие, сделанное мной с появлением в нашем доме Измаила: наша собака — это почти ребёнок, когда ты берёшь его на руки, он обхватывает тебя лапами и дышит совершенно так, как человек.

Степень его «человечности» наиболее полно проявляется, когда Зарик попадает в гости к моей тёте: та предоставляет ему санаторно-курортные условия проживания и говорит о нём исключительно как о человеческом существе мужского пола.

У Димы всегда была мечта хорошо одеваться и ездить на хорошей машине. Он часто говорил: «Купим машину, на юг съездим…» А я, чтобы его не расстраивать, отвечала: «Ну конечно съездим, ну конечно купим».

Но самое смешное, что машина у нас всё-таки появилась. Это, конечно, был не «Мерседес» — машины менялись постепенно, и, кажется, мы прошли все ступени автомобильной иерархии, начиная с «Запорожца».

«Запорожец» мы купили у моего папы. Дима как-то принёс свою зарплату — кучу денег сплошными трёшками — и вывалил её на стол. Гора! Большую часть этой горы мы обменяли на машину, оставшуюся отдали за курсы вождения.

Сейчас я думаю, что более потрясающего ощущения, чем сидеть в своей первой машине, просто не может быть на свете. Он лихачил и гнал сто с лишним километров под орущую музыку — музыка орала из кассетного магнитофона, изъятого у родителей в качестве внушительного по габаритам довеска. И магнитофон, и маленький Кирилл с развевающимися косами на заднем сиденье, и мы, мчащиеся на «Запорожце», — чертовски романтично.

Дима умудрялся так подходить к своей машине и так в неё садиться, как будто этот потрёпанный жизнью и дорогами автомобиль ни много ни мало — вертолёт на личной взлётной площадке. Казалось, Дима совершенно не отдавал себе отчета в том, что это всего лишь «Запорожец», даже в то время не считавшийся хорошей маркой. Для него это была — личная машина. Может, именно умение радоваться жизни и тому, что ты в ней достиг, и привлекало меня в Диме с безумной силой.

Иногда мы обгоняли какие-нибудь супермодели, а Дима говорил: «У нас ещё будет свой „Мерседес“. Самое смешное, что я продолжала всего лишь поддакивать ему как замечтавшемуся ребёнку. Следующей нашей машиной стали „Жигули“. После „Запорожца“ они казались чем-то заоблачным.»

Затем Дима пригнал из Финляндии девяносто девятую. Второй час ночи, Нагиев звонит:

— У меня для тебя сюрприз, выходи.

Первое, что я вижу во дворе, — стоит белоснежная красавица, и вдруг ко мне приходит понимание, что она — наша. Дима сажает меня на переднее сиденье, и мы всю ночь катаемся по ночному городу. Полное «хэппи».

Потом была ещё одна стадия — «Фольксваген», и лишь за ним «Мерседес». Машин последней марки у нас умудрились украсть аж две штуки.

Первую угнали в то дивное лето, когда мы начали делать ремонт в квартире, а фирма подрядчиков-ремонтников развалилась, и нам вернули всего лишь половину долга. Помню, возвращаюсь после эфира — Дима стоит на улице. Я ещё подумала тогда: надо же, как хорошо, он меня ночью встречает!

И вдруг такое:

— Алис, у нас машину украли…

Вот это номер! На этой же недели мы покупаем новую и в выходные едем на дачу. И что бы вы думали? Конечно же, по дороге в нас врезается «Фольксваген-гольф» (ух, как я ненавижу эту марку!). Причём врезается настолько, что все продукты, лежавшие на заднем сиденье, расплющиваются всмятку.

А меня до сих пор по ночам преследуют кошмары, как угоняют мою любимую машину. Просыпаюсь в холодном поту, естественно.

С приобретением машины (как же без неё — первоочередная задача, а потом уже всё остальное) мы наконец-то стали заниматься домом. Никогда не забуду, как наши состоятельные соседи надумали разводиться и разъезжаться. Всё поделили, а вот «стенку» решили выкинуть. Но дубовую мебель выбрасывать довольно сложно, и они решили избавиться от неё с нашей помощью. Надо сказать, слово «стенка» было для нас тогда тоже каким-то запредельным. И мы, естественно, потащили её не вниз, а вверх.