Анри Труайя - Александр I

Когда же придет и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собой разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если Провидение благословит нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества и наслаждаясь им. Вот каковы мои мысли, мой дорогой друг. Как бы я был счастлив, если бы явилась возможность иметь вас тогда подле себя!.. Дай только Бог, чтобы мы могли когда-либо достигнуть нашей цели – даровать России свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и тирании».

Пока не взошла эта новая политическая заря, Александр, подавляя отвращение, выполняет множество мелких дел, которые поручает ему отец. Весь день он проводит вне дома, занятый службой, возвращается измученный, осунувшийся и не выказывает жене ни нежности, ни внимания, которых она так ждет. Она страдает от безразличия супруга и постепенно сама охладевает к нему. Редкие встречи наедине оставляют в их душах лишь горечь и разочарование. Они видятся урывками по вечерам, когда, облачившись в придворные туалеты, присутствуют на официальных приемах, обедах, балах, спектаклях, концертах. Эти налагаемые этикетом обязанности тем более тяготят Елизавету, что ей приходится на людях переносить унизительное для ее достоинства обращение свекра. Поначалу он относился к ней учтиво, теперь же оскорбляет резкими словами, грубыми выходками. «День проходит удачно, если имеешь честь не видеть императора, – пишет она матери. – Признаюсь, мама, этот человек мне widerwärtig.[11] Мне неприятен самый звук его голоса и еще неприятнее его присутствие в обществе, когда любой, кто бы он ни был и что бы он ни сказал, может не угодить Его Величеству и нарваться на грубый окрик. Уверяю вас, все, за исключением нескольких его сторонников, ненавидят его: говорят, что и крестьяне начинают роптать. Злоупотреблений стало в два раза больше, чем год назад, и жестокие расправы совершаются прямо на глазах у императора. Представьте, мама, однажды он приказал избить офицера, ведающего императорской кухней, потому что ему не понравилось поданное к обеду мясо; он приказал выбрать самую крепкую трость и тут же, при нем, избить его. Он посадил под арест невинного человека, а когда мой муж сказал, что виновен другой, ответил: „Не имеет значения, они заодно“. О, мама, как тяжело смотреть на творящиеся вокруг несправедливости и насилия, видеть стольких несчастных (сколько их уже на его совести?) и притворяться, что уважаешь и почитаешь подобного человека. Если я и держусь, как самая почтительная невестка, то в душе таю иные чувства. Впрочем, ему безразлично, любят ли его, лишь бы боялись, он сам так сказал. И эта его воля полностью исполнена: его боятся и ненавидят».

Елизавету возмущают унижения, которым, по приказу императора, подвергаются лучшие офицеры, храбрейшие солдаты, и втайне она надеется, что в один прекрасный день они взбунтуются. «Никогда еще не представлялось более подходящего случая, – пишет она, – но здесь слишком привыкли к ярму и не попытаются сбросить его. При первом же твердо отданном приказе они делаются тише воды, ниже травы. О, если бы нашелся кто-нибудь, кто бы встал во главе их!»

Набрасывая эти строки, не мужа ли она имеет в виду? Да, без сомнения, хотя ее привязывает к нему лишь супружеская привычка. Чувства Елизаветы ищут выхода, и поначалу она кидается в по-детски страстную дружбу с прекрасной графиней Головиной, которой шлет написанные по-французски нежные записочки: «Вдали от вас мне грустно… Я беспрестанно думаю о вас, мои мысли разбегаются, и я ничем не могу заняться…» «Я вас люблю… Ах, если так будет продолжаться, я сойду с ума. Мысли о вас заполняют весь мой день до той минуты, пока я не засну. Если я просыпаюсь ночью, мои мысли снова обращаются к вам…» «Боже мой, воспоминание о тех двух мгновениях приводит в волнение все мои чувства!.. Ах, надеюсь, вы понимаете, как дорог мне тот день, когда я вся отдалась вам». Александр знает об этой двусмысленной близости жены и графини Головиной и поощряет ее. Елизавета признается в этом молодой женщине в письме от 12 декабря 1794 года: «Я буду любить вас, что бы ни случилось. Никто не может запретить мне любить вас, и тот, кто имеет на это право, приказал мне любить вас. Вы понимаете меня, я надеюсь». Эта полулюбовь-полудружба с двадцатипятилетней женщиной не может заполнить чувства Елизаветы. По собственному признанию, она не обладает пылким темпераментом, но чересчур нервна. Когда расчесывают ее волосы, из них сыпятся искры: «До моей прически лучше не дотрагиваться, – говорит она, – так она наэлектризована». В темноте, когда люстры погашены, кажется, что ее голову окружает светящийся нимб. Елизавета тоскует по мужской любви, захватывающей, всепоглощающей, о которой мечтала в первые дни замужества. Долго ждать не пришлось – утешитель покинутой супруги отыскался рядом. Это лучший друг Александра, обольстительный князь Адам Чарторыйский с острым, как удар шпаги, умом и бархатным взором. Она поддается чарам польского вельможи. Александра забавляет эта любовная интрига, и он помогает ее героям сблизиться. Со времени ухаживаний Платона Зубова он убедился, что не ревнует жену: тогда она осталась ему верна, но на этот раз, опьянев от счастья и благодарности, не устоит. Пусть так, Александр на все закрывает глаза. Действительно ли ему безразлична неверность жены, или же он испытывает извращенное наслаждение, деля Елизавету со своим любимцем? Он внимательно следит за развитием их связи, о которой судачит весь двор. Измена жены освобождает его от всякого долга по отношению к ней, и, пока не пользуясь своей свободой, он просто радуется ей. В течение трех лет он со снисходительностью постороннего зрителя наблюдает за перипетиями этой любовной истории. Впрочем, придворная распущенность оправдывала легкость нравов. Сам Павел подает пример. После долгих лет супружеской верности этот преданный супруг разом освобождается и от жены Марии Федоровны, и от фаворитки Екатерины Нелидовой. После рождения десятого ребенка (великого князя Михаила) врачи запретили императрице исполнение супружеских обязанностей, и тотчас Кутайсов,[12] прежде брадобрей и камердинер, а ныне сводник и главный конюший Его Величества, представляет сорокачетырехлетнему государю шестнадцатилетнюю девушку Анну Лопухину, свежесть которой очаровывает взоры монарха. Екатерина Нелидова без церемоний отставлена, а новенькая, «не красивая и не любезная», но простодушная, как дитя, завладевает сердцем Павла. Он осыпает ее подарками, возвышает людей, за которых она хлопочет, подвергает опале ей неугодных, и, ограждая ее от придворных сплетен, выдает замуж за князя Гагарина, которому уготована роль ширмы. По окончании строительства Михайловского замка он устраивает фаворитку в апартаментах, расположенных под его собственными покоями, и по вечерам по потайной лестнице спускается к ней, никем не замеченный. Но напрасно он окружает покровом тайны свои визиты к красавице: всему двору известно, куда исчезает император. Кто дерзнет осудить его? Во всяком случае, не Елизавета, о романе которой с Адамом Чарторыйским злословит весь двор.