Миф о легенде - Саша Виленский
Райхель пишет:
Начнем с наиболее распространенной легенды, запущенной командиром отряда «Победители» Дмитрием Медведевым в книге «Это было под Ровно» и почему-то принимаемой на веру без каких-либо оснований — безупречного знания немецкого языка. То, что паренек из глухого уральского села мог иметь феноменальные лингвистические способности, само по себе вполне возможно и неудивительно. Ломоносов, Гаусс и многие другие ученые, писатели или артисты были выходцами совсем не из высших кругов. Талант — это поцелуй Бога, и он по социальному признаку не выбирает. Но способности — это одно, а возможность выучить язык, чтобы настоящие носители его не чувствовали в собеседнике иностранца, — совершенно другое.
И тут Ю. Райхель абсолютно прав. Русский акцент — вещь практически неистребимая. Единственный актер в Голливуде, который смог полностью избавиться от этого тяжелого акцента — это Юл Бриннер, но во-первых, это у него заняло достаточно много времени, во-вторых, он целенаправленно и упорно над этим работал, в-третьих, он был профессиональным музыкантом, то есть, со слухом у него было все в порядке и мелодику чужого языка он схватывал быстро, ну и в-четвертых, он долго прожил во Франции, так что у него скорее был французский акцент в английском, чем русский.
Руководителем знаменитой «Красной капеллы» был Леопольд Треппер, родившийся в Австро-Венгрии и активно работавший в Палестине. В Советский Союз он попал только в 1932 году, когда ему было 28 лет, так что, скорее, на русском он говорил с акцентом. И во время работы в Бельгии Треппер все равно представлялся канадским фабрикант ом, чтобы оправдать акцент. А вот этническому немцу Рихарду Зорге ни за кого себя выдавать не понадобилось — немецкий у него был родным, так что и легенды особой не нужно было.
Знать «пять или шесть диалектов», как пишет об этом Гладков теоретически можно, практически — нет. Всегда есть особенности фонетики и лексики, которые выучить полностью нереально. Даже в русском языке очень трудно говорить с «мАсковским акцентом» так как москвичи, а с ленинградским — как ленинградцы. С ложно копировать и южнорусский говор, и украинский язык — в обоих есть фрикативное «г», но при этом есть и отличия в произношении. Есть волжский говор, есть сибирский, да и уральца довольно легко отличить, когда он произносит «щ» вместо «ч» и говорит «лищоли» вместо «что ли» («щай-то пить пойдете лищо ли?»). И это мы, носители языка. А чужой, выученный язык, да еще без окунания с головой в языковую среду? Иностранца, который произнесет в Свердловске фразу про «щай», практически мгновенно схватят и отведут в участок, уж больно ненатурально это у него выйдет.
Впрочем, давайте допустим, что уникальный гений уральского паренька все же позволил ему знать язык в таком совершенстве, что его все принимали только за немца, и что за два года работы в тылу врага никто не задумался: «А может он с Урала?» Давайте снова стиснем зубы и допустим эту мало реальную возможность.
А ведь эта часть мифа создана только и исключительно для подтверждения гения разведчика. На самом деле все эти диалекты ему были совершенно не нужны, потому что по легенде Пауль Зиберт (оперативный псевдоним Кузнецова в тылу врага) был выходцем из Восточной Пруссии, причем, из очень определенного района этой области. Но даже в этом случае он должен был долго и упорно заниматься со специалистами по лингвистике немецкого языка в его нижне и верхне прусских диалектах, чтобы не дай бог их не спутать, чтобы не прорвался хорошо узнаваемый австрийский акцент, с которого, как нас уверяют, он и начал интересоваться этим весьма необычным и крайне разнообразным языком.
Но я повторю: допустим.
И снова обратимся к статье Ю. Райхеля, который очень четко выразил вторую нестыковку в образе «легенды советской разведки» — для того, чтобы выдавать себя за немца, мало просто в совершенстве знать язык.
Чтобы быть или казаться немецким офицером, нужно иметь привычки немца, его ментальность. В случае Кузнецова, он мог быть сыном помещика или управляющего поместьем. Это особая каста, со своей культурой, устоями и представлениями. Такое не изучается, а воспитывается годами в школе, университете, передается от родителей, родственников, знакомых, воспринимается в детских играх. Как говорят англичане, если хотите иметь леди, то начинать надо с бабушки. К прусским помещикам это относилось в полной мере.
Иностранец всегда отличается, не только по языку, а по привычкам и поведению, манерам и многому из того, что в быту не замечается, но бросается в глаза при нарушении или отличии. Именно поэтому чаще всего разведчики легендировались в стране командировки как иностранцы, тогда их незнание местных реалий не вызывало подозрений.
Кроме того, чтобы получить звание обер-лейтенанта, нужно было окончить военное училище и пройти необходимую подготовку. Кузнецов не то, что в немецкой, даже в советской армии никогда не служил. Соответственно необходимой выправки не имел. Этот факт должен был сразу же броситься в глаза первому встречному немецкому офицеру.
Во время войны американская контрразведка разоблачила глубоко законспирированного агента абвера. Когда он стрелял из пистолета, то становился в стойку немецкого офицера. И это было замечено с соответствующими последствиями.
Один отлично подготовленный агент провалился на незнании привычек профессора, у которого он по легенде учился. Он знал, что профессор курил, но не знал, что курил именно папиросы. В Германии это было редкостью, а профессор был большим оригиналом.
Кроме всего этого разведчик обязан знать вещи, которые безусловно знает и на которых рос каждый ребенок. Представьте себе шпиона, выдающего себя за исконно русского человека, который не знает кто такой Чебурашка или кто такой Буратино? Незнайка или Волшебник изумрудного города? Прочитать эти книги, конечно, можно, но нельзя прочитать все книги детства. Как нельзя не держать в памяти трех животных которые вели программу «Спокойной ночи, малыши» или музыкальную заставку к передаче «В гостях у сказки». А если шпион выдает себя за украинца, то может проколоться на незнании Деда Панаса или Барвинка. Да мало ли таких культурных кодов, которые не знать — невозможно.
И когда Пауль Зиберт вел задушевные разговоры с офицерами вермахта, то наверняка говорили они не только о военных тайнах, которые немецкие офицеры почему-то немедленно выбалтывали мало знакомому обер-лейтенанту, а и вспоминали тихую мирную жизнь в старой доброй Германии. И вот тут-то прокол мог стать неминуемым.
Впрочем, Т. Гладков,
