Разговор со своими - Татьяна Александровна Правдина
Паниковский. Режиссер М. Швейцер и З. Гердт на съемках «Золотого теленка». «Надо, чтобы Паниковского жалели», – убеждает Гердт
Поэтому действительно был любим людьми разных социальных слоев, возрастов, национальностей…
Звали «Зямой», и это он ценил больше всех званий и орденов, приравнивая к военным наградам. Письма приходили потрясающие, конечно, про «тембр», однажды – «хочу ребенка от этого тембра» и т. п.
Как-то мы приехали на Усачевский рынок. При входе работяга, таскавший ящики, остановил Зяму, взяв за плечо, и сказал: «Спасибо тебе за все, что делаешь». У меня дыхание перехватило – вот это «народный»! Это было время, когда если ты чувствовал себя «дома», то есть и был, не думая об этом, патриотом, то, естественно, хотел этот дом защищать и обустраивать по-честному. Поэтому я ходила на митинги, а Зяма даже выступал на стороне, так сказать, «ельцинцев». Была целая группа безусловно порядочных людей, действовавших, естественно, не без ошибок. Сегодня все забыли: не было бы Ельцина и понимавшего что идет на жесткие меры и понят не будет, умницы и таланта Гайдара – не было бы сегодня даже в глухой провинции полных магазинов.
Когда кончилась война, страшнее которой ни Россия, ни все человечество не знали (это не мое, а крупных историков заключение), казалось, что уж, конечно, жизнь изменится! После четырех лет действительно героического противостояния настоящему врагу и победы над ним с потерей людей в два раза больше, чем противник, было немыслимо представить, что террор против своего народа может продолжаться. Но увы… Ведь он начался не в тридцатые годы, как многие считают. Всем лень взглянуть на самое начало – и восемнадцатый, и двадцатые, и Троцкий, и Ленин давали распоряжения о расстрелах, без суда, с легкостью. Короткий нэп (новая экономическая политика), а затем закручивание по новой…
День рождения З. Гердта во время съемок «Золотого теленка»
Глава 13
Я стала выездной
Поездка с Арамом Ильичом Хачатуряном. – Характеристика. – Разговор в ЦК. – Каир. – Репетиции, концерты. – Витя Пикайзен. – Армяне и Хачатурян. – Фрак Арама Ильича.
Возвращаюсь к хронологии. После первой в жизни поездки за границу с образцовцами в 1960 году вдруг в начале шестьдесят первого получаю приглашение поехать переводчиком с Хачатуряном. У него гастроли в Египте и Ливане. Едут: Арам Ильич, его жена – тоже композитор, Нина Макарова, скрипач Виктор Пикайзен. Несмотря на очень плохой слух, конечно же, соглашаюсь. Но нужно опять оформление: характеристика, медсправка, анкета. За короткое время жизнь моя несколько изменилась. Я в разводе, проживаю с Гердтом в съемной квартире. И работаю уже не в издательстве, а в Министерстве внешней торговли на курсах иностранных языков. Поэтому характеристику мне должно выдавать партбюро министерства, имеющее права райкома партии.
Прихожу на заседание. До этого выучиваю имена зарубежных руководителей компартии и другие столь же необходимые данные о политической жизни. Сидят человек пятнадцать полусонных мужиков, один задает анкетные вопросы. Затем вдруг спрашивает: «Правильно нам сообщили, что вы сама в разводе, а живете в гражданском браке с женатым мужчиной?» Дивное преображение проснувшихся членов этого бюро. Все полны внимания. Рассказываю, что моему разводу ничто не мешало, а Гердт (понимаю, что имя «женатого мужчины» им известно) этого оформить не может. Сразу несколько человек: «Почему?!» Объясняю, что должен передать квартиру оставляемой жене. А до того, как квартира не закончена строительством, это оформить нельзя. Просто ждем. Все оживлены чрезвычайно и с полным интересом обсуждают, даже сочувствуя, наше проживание в съемном жилье. Ни одного вопроса по текущей политике задано не было!
* * *
Документы поданы: меня спрашивают, не боюсь ли я лететь через Франкфурт, что-то у них с билетами. Не боюсь, начинаю складывать чемодан… Вдруг звонит Зяма – я на работе. Говорит, что звонили и сообщили, что я не еду, так как у меня неправильное семейное положение… Прихожу домой, убираю вынутый чемодан и не очень огорчаюсь, просто противно. Через два дня звонит милая дама, занимавшаяся оформлением поездки, и просит меня пойти в ЦК, кабинет такой-то, инструктор имярек. Я говорю, что никуда не пойду, потому что за это время в моем положении ничего не изменилось. Она слезно молит пойти ради нее – если я не приду, у нее будут неприятности… Иду.
В антракте репетиции. Музыканты Каирского оркестра. Таня, Арам Ильич Хачатурян. 1961
Вхожу, и первое, что после «здравствуйте и присаживайтесь» говорит мне средних лет мужчина:
– Ну, что там у вас с Гердтом происходит?
Произносит это, обращаясь явно к бляди. Я, полная злости, пережившая отказ в поездке, неожиданно твердо с ненавистью произношу:
– Мы с вами знакомы полторы минуты, а вы задаете мне вопрос, на который не все близкие друзья имеют право.
Это надо было видеть! Он вскочил, весь в улыбке:
– Что вы, что вы! Вы не так меня поняли! Мы пригласили вас как специалиста, чтобы посоветоваться: дело в том, что в поездке участвует Пикайзен, так как там с еврейским вопросом?
Злобно отвечаю, что «там с еврейским вопросом» тише, чем у нас.
– Спасибо большое, удачной работы…
Прилетаю в знакомый мне уже Каир. Поселяют в роскошный номер – в ванной помимо всего еще и бассейнчик! Оказывается, Хачатурян и вся его компания – гости министра культуры: проживание и вся еда – бесплатно. Заказывай, что хочешь!
* * *
На следующее утро везут в концертный зал. Там знакомимся с Арамом Ильичом, его очаровательной женой Ниной и Витей Пикайзеном. Начинается репетиция. Оркестр Каирской филармонии. Состав невероятный: арабы, югославы, несколько других европейцев. Я честно признаюсь Хачатуряну, что со слухом у меня неважно. Он говорит, что это роли
