Розмари Салливан - Дочь Сталина

Осень Сталин всегда проводил, в одиночестве работая на своей даче в Сочи. Светлана оставалась в Москве с няней. Она писала отцу письма, полные любви, но внимательный наблюдатель мог бы увидеть в них беспокойство и неуверенность.

Как ты поживаешь и как твое здоровье? Я доехала хорошо, если не считать того, что няня сильно разболелась в пути. Но сейчас уже все хорошо. Папочка, не скучай обо мне, лечись и отдыхай, а я буду стараться учиться на «отлично», чтобы ты был счастлив…

Письма Сталина могли быть и ласковыми, и шутливыми:

Здравствуй, хозяюшка!

18 апреля 1935 года

Он подписал свое письмо так: «От никудышнего секретаришки Сетанки-хозяйки, бедняка И. Сталина».

Были и другие, кто не забывал маленькую «хозяйку». Никита Хрущев сумел попасть в милость к Сталину после Надиной смерти. Он запомнил Светлану как живую маленькую девочку, которая была всегда «аккуратно одета в украинскую юбочку и вышитую блузку» и со своими рыжими волосами и веснушками походила на «разодетую куколку».

Сталин, бывало, говорил: «Ну, хозяйка, развлекай гостей!» И она убегала на кухню. Сталин объяснял: «Когда она на меня злится, она всегда говорит: «Я пойду на кухню и пожалуюсь на тебя повару». А я всегда прошу ее: «Пощади меня! Если ты пожалуешься повару, то мне конец!» Тогда Светланка твердо говорит, что все расскажет своему папе».

Игра в хозяйку и бедняка может показаться очаровательной, но была у нее и темная сторона. По словам Хрущева, он всегда жалел маленькую Светлану, «как я жалел бы сироту. Сталин был грубым и невнимательным… (Сталин) любил ее, но… это была нежность кота к мышке».

Британская журналистка Эйлин Биглана так вспоминала о встрече со Светланой, которая была десятилетней «угловатой школьницей», в 1936 году: «Отец восхищался ею. Он любил слушать ее рассказы о том, что она делала в Парке культуры и отдыха. Он восторженно аплодировал ей, когда она играла на пианино «Синие колокольчики Шотландии». Он был для нее грубым и переменчивым отцом, пройдохой и задирой — как медведь с медвежонком. И все время было ощущение, что он может ударить ее, как медведь. Она была веселой маленькой девочкой».

В Кремле был маленький кинотеатр, расположенный на месте бывшего зимнего сада и соединенный со зданием Сената переходом. После обычного двухчасового ужина, заканчивающегося в девять часов вечера, Светлана начинала просить отца позволить ей пойти туда. Вначале он был недоволен, а потом смеялся: «Ну, веди нас, веди, хозяйка, а то мы собьемся с дороги без руководителя!»

И Светлана с трепетом шествовала впереди длинной процессии в другой конец безлюдного Кремля, за ней шел отец, а позади ползла тяжелая бронированная машина и шагала бесчисленная охрана… Фильмы заканчивались в два часа ночи. По окончании последнего фильма Светлана возвращалась назад одна, оставив взрослых продолжать их разговоры.

Сталин смотрел в Кремле все новые советские фильмы до того, как они были представлены зрителям, поэтому Светлана видела много русских фильмов: «Чапаев», «Цирк», «Волга-Волга». Но Сталин любил американские вестерны и фильмы с участием Чарли Чаплина, которые всегда заставляли его смеяться. Исключением был только «Великий диктатор», запрещенный для показа.

Светлана всегда вспоминала это время с теплым чувством: «Это были годы, оставившие мне память о том, что он любил меня, старался быть мне отцом и воспитывал так, как умел. С началом войны это все кончилось».

После смерти матери в восприятии Светланы отец стал «последним непререкаемым авторитетом во всем». Никто не достиг таких высот в психологических манипуляциях, как Сталин, «бедняк», во всем контролирующий свою маленькую «хозяйку». Светлана всю жизнь старалась избавиться от маски податливости, которую когда-то надела для своего отца. Иногда ей казалось, что она добилась успеха, но эта маска тут же снова оказывалась на ней. Это противоречие сформировалось в детстве: она была ребенком, отдающим приказы самым могущественным членам Политбюро как своим секретарям и ужасно одинокой маленькой девочкой, которая училась, как себя вести.

Хотя часто говорят, что после смерти Нади семья распалась, ее родственники отрицают это. Все они: дедушка Сергей и бабушка Ольга, дядя Павел и тетя Женя, тетя Аня и дядя Станислав, дядя Алеша и тетя Мария Сванидзе — продолжали бывать в доме Сталиных. Следующие два или три года семьи Аллилуевых и Сванидзе были по-прежнему близки к вождю. Летом они ездили с ним в Сочи, принимали участие в праздновании Нового года и дней рождения на даче в Кунцево. По словам двоюродного брата Светланы Александра Аллилуева, это было хрупкое единение. Все еще не отошли от шока после самоубийства Нади, все спрашивали себя: «Почему мы ничего не заметили? Почему не смогли ничего предотвратить?» Отец Александра, Павел чувствовал себя виноватым в гибели сестры: ведь именно он подарил ей злополучный пистолет.

Возможно даже, что именно Сталин пытался сохранить семейные связи. Когда Светлане было девять лет, он отправил ее, Якова и Василия навестить бабушку в Тифлисе. Это было в 1935 году, когда до смерти Кеке оставалось два года. Хотя дворец, где она жила, был огромен, она по-прежнему занимала в нем только маленькую комнатку в первом этаже. Визит к бабушке прошел не очень успешно. Кеке ужаснула Светлану. Она сидела в черном на своей железной койке, вокруг были одетые в черное женщины, похожие на ворон. Бабушка пыталась говорить с внуками по-грузински, но грузинский знал только Яков. Светлана взяла предложенное печенье и ушла, как только смогла.

В этот раз Сталин с детьми не поехал. Он навестил свою мать только тогда, когда она уже лежала при смерти. И, разумеется, она, как обычно, упрекала его. Она спросила:

— Иосиф, так кто же все-таки ты теперь?

— Помнишь царя? — спросил он. — Так я теперь как царь.

— Как жаль, что ты так и не стал священником! — вздохнула Кеке.

Светлана вспоминала, что ее отец всегда пересказывал этот разговор с удовольствием.