Андрей Богданов - Суворов. Победитель Европы
В самом деле: хотя мушкетёрский полк представлял собой крупное хозяйство с изрядным имуществом и большим штатом (1890 человек), «под ружьём» в нём было всего 1540 бойцов, служивших целых 25 лет. Даже с учётом значительной смертности от болезней (против которых должен был бороться полковой лазарет во главе с лекарем – обер-офицером), восполнение потерь в мирное время не было таким большим, чтобы с новобранцами не могли заниматься капитаны, а то и сам полковник до распределения рекрут по 12 ротам.
От качества начального обучения солдат зависел успех полка на караулах и парадах, не говоря о победах на войне. Что бы ни писали позднейшие историки, считавшие русских солдат второй половины XVIII в. «пушечным мясом», солдат был дорог не только человеколюбивому Суворову, но и любому командиру, заботившемуся о своей репутации и продвижении по службе.
Но ведь, воскликнет читатель, все эти полковники и капитаны были помещиками-крепостниками, воспринимавшими своих «рабов» как скот, – посему они солдат-то должны были жалеть?! Это заблуждение. Не надо судить о крепостниках того времени по немногим императорским фаворитам, нежданно получавшим в дар десятки тысяч крестьян и относившимся к своему «имуществу» легкомысленно.
Обычные помещики, даже владевшие значительным числом крепостных «душ» мужского пола (свыше сотни, но таких среди офицеров было подавляющее меньшинство, многие владели лишь несколькими «душами»), рачительно их берегли. Говоря цинично, в крепостных состояло их главное богатство. Но распространённым было мнение, что помещик не столько хозяин, сколько «отец» крестьян, призванный заботиться об их процветании (то, что они его при этом обеспечивали, оставалось «за кадром»).
И в армии хороший командир был, по меткому выражению М. Ю. Лермонтова, «слуга царю, отец солдатам». По «Полковому учреждению», капитан отвечал за любое «неустройство» в роте лично. «Без его дозволения, кроме узаконенного», ничего в роте не должно было предприниматься. Капитан, как отец, знает всех солдат по именам и «сведущ о способностях каждого»; он «к своим подчинённым имеет истинную любовь, печётся о их успокоении и удовольствии, содержит их в строгом воинском послушании и научает их во всём». Ротный изучает нужды солдат, лично проверяет их быт и следит за качеством питания. Он «ослабевшего (спивающегося или впадающего в буйство. – Авт.) рядового берет под собственной свой присмотр и препоручает исправлять старшему сержанту».
Человек из низов, сданный общиной в рекруты, становился (как ни странно звучит) лично свободным от крепостной зависимости, причём навсегда, и входил в другое, почётное воинское сословие. Да, он был обязан 25 лет прослужить в армии, которая, по убеждению Суворова, должна была стать его семьёй. Но русский солдат служил за веру, царя и Отечество на тех же основаниях, что и офицер; а офицер, в свою очередь, должен был начинать службу солдатом и с гордостью носить это звание, даже став фельдмаршалом.
То, что нам (а по прошествии лет и самому Суворову) представлялось ненужными «заморочками», вроде пудры и буклей, на деле использовалось для обозначения солдатской «семьи», служило признаками нового «родства». Именно с обретения внешнего вида солдата начиналось вхождение рекрута в избранный, отделённый от всего «подлого» (простонародного), круг, в котором он должен был пребывать с гордостью. Новой семьёй новобранца становилось капральство, а в нём артель, имевшая общее хозяйство; старшим братом – приставленный к рекруту опытный солдат-наставник.
«Ротной командир по получении рекрут в свою роту, – читаем в “Полковом учреждении”, – прикажет того ж числа их каптенармусу обмундировать и надлежащими вещами удовольствовать. Потом приказывает старшему сержанту их распределить по капральствам, назначив, в которое именно, и в которую артель. Капрал определяет к каждому одного старого рядового, ради обучения его в экзерциции, должности, соблюдении в целости и чистоте вещей и содержании самого себя. В будни ежедневно рано по утрам и пополудни с их учителями собираются они для экзерцирования к старшему сержанту, которой имеет в том себе помощника – ротного экзерцирмейстера. Старший сержант им несколько часов в день даёт для отдохновения и приучения описанного сей главы 5 отделения в 9-м пункте в должности капрала. Ротной командир ежедневно, когда при роте, сам по сему пункту надзирает».
Упомянутый 9-й пункт § V содержателен чрезвычайно. «Когда капрал от старшего сержанта получит (в) свое капральство рекрут и поместит в которую он прикажет артель, то определяет к каждому в учителя одного старого рядового, которой с ним для экзерцирования ходит к старшему сержанту. А по отпущении его ученика от экзерциции (капрал) приказывает ему, надзирая по случаю, сам его обучить, одно за другим показывать и затверживать в следующем: 1-е – развертыванию и чищению ружья, чтоб от ствола, замка, штыка и оправы был блеск, (как) чернить ложу, винты и шурупы отвёртывать, завертывать и смазывать, ввёртывать добрый кремень, как привязывать ремень и вообще как разобрать и опять собрать ружье; 2-е – рассказывать ему, в чём чистота состоит, и обучать, как обуваться, одеваться, подвязывать крепко галстук, как содержать в бережении, чистить и чинить кафтан, камзол и штаны, плащ как складывать, свертывать, связывать, и как приноравливать к нему ремни; как связывать, чистить и выправлять шляпу, нашивать на нее обшивку и накладывать бант, а гренадёру как чистить и выправлять колпак; как чистить, смазывать и чинить обувь; 3-е – (каким образом) содержать в бережении амуницию, и как чистить пуговицы, эфес с крючком и наконечником у тесака, на шапке гренадёру герб и медные обручи, герб на суме (подсумке. – Авт.), пряжки – галстучную, портупейную, раструбные (на штиблетах и сапогах. – Авт.), гренадёру – фитильную трубку, чтоб от всей меди был блеск; (как) натирать воском и лощить зубком крышку на суме и чистить тесачный клинок; 4-е – как мыть, чистить, белить и натирать зубком лоск у перевязи портупеи и плащевых ремней, как их и пристяжные ремешки на суме и большем плащевом ремне пришивать, застегивать и надевать, и как застегивать и содержать кафтанный погон; 5-е – как волосы чесать, завивать в бумажки, делать букли, тонко напрыскать водою и пудриться, завивать косы, ленточную и волосяную тройную, и зашпиливать бант; 6-е – чтоб чисто умели мыть рубашку, манишки, штибель-манжеты, обшивку на красном галстуке, шляпную обшивку и бант, содержать кисточки в исправности; 7-е – обучать учреждённым при полку молитвам, и на первой случай «Отче наш» и «Богородице дево радуйся». При этом в сём обучении говорить с рекрутом громко и смело, тоже и самому ему тихо говорить не дозволять, и поступать с ним весьма ласково и неторопливо (выделено мной. – Авт.)».
Ротный командир при помощи сержанта и солдата-наставника «имеет времени для совершенного обучения рекрут целый месяц». «В обучении зкзерциции и прочего наблюдать, – приказывал Суворов, – чтоб поступаемо было без жестокости и торопливости, с подробным растолкованием всех частей особо и показанием одного за другим (выделено мной. – Авт.)». «Когда во всем, что до его должности, рекрут будет исправно обучен, ротный командир, не ожидая приказа, к сроку или прежде срока представит его полковому командиру». В этот момент Суворов, по его энергичному характеру вмешивавшийся и в более раннее обучение, мог должным образом проверить уровень подготовки каждого солдата и преподать ему свои уроки.
Обучение караульной службе велось уже практически. «После (капитан) употребляет его в ротный караул три недели не меньше шести суточных смен; а потом и в полковой караул три недели не меньше трёх смен. После чего очередует со старыми (солдатами) в караулы и иногда в ближнюю ротную и полковую отлучку, только при старых (солдатах), от причисления его в роту до полугода. Напоследок и в дальнюю отлучку, только в первой раз не одного, но вместе со старыми рядовыми».
* * *По данному в полк моему учреждению, экзерцирование мое было не «на караул», «на плечо», но прежде повороты, потом различное марширование, и потом уже приёмы, скорый заряд и конец – удар штыком.
Первым делом капралу, старшему сержанту и ротному следовало позаботиться, чтобы новобранцы «имели на себе смелый и военный вид: головы вниз не опускали, стояли станом прямо и всегда грудь вон, брюхо в себя, колени вытягивали и носки розно, а каблуки сомкнутыми в прямоугольник держали». Суворов желал, чтобы его солдаты «глядели бодро и осанисто, говорили со всякой особой, и с вышним и нижним начальником смело. И когда он (начальник) о чем спросит, чтобы (солдат) громко отзывался, прямо голову держал, глядел в глаза, станом не шевелился, ногами не переступал, коленей не сгибал. И отучать весьма от подлого вида и речей крестьянских» (выделено мной. – Авт.)!
