Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

Вторым большим трудом после избрания в Академию наук СССР было составление полной библиографии по геологии Сибири, задуманное и начатое еще в Иркутске в 1889 г., но затем прерванное надолго по недостатку времени.

В 1916 г. Минералогическое общество, готовясь к своему столетнему юбилею, предложило мне написать историю изучения докембрия и тектоники Сибири. Обе эти работы я выполнил в 1917 г., и первую Минералогическое общество издало в 1923 г. в одном из томов своих «Записок». Но история изучения тектоники, охватившая и геологию вообще, оказалась слишком объемистой и осталась в рукописи. Поэтому после избрания в Академию я начал ее готовить к изданию со значительной доработкой, так как она была превращена в «Историю геологического исследования Сибири» и должна была учитывать не только всю геологию, включая и палеонтологию, но также минералогию, полезные ископаемые, физическую географию и почвоведение. Первый том этого труда, обнимавший XVIII в., был издан в 1932 г., второй том (1801–1850) – в 1933 г., третий (1851–1888) – в 1934 г., четвертый (1888–1917) – в 1937 г. и пятый (1918–1940), составленный к 1942 г., печатается выпусками с 1944 г. до настоящего времени. Этот труд, содержащий сведения о содержании всей литературы, касающейся в широком понимании геологии Сибири, в количестве до 12 000 названий и списки таковых, необходим в качестве справочника всем, интересующимся этой обширной частью Союза.

Уже во время путешествия по Центральной Азии и еще более при изучении Селенгинской Даурии я обратил внимание на то, что в отношении геологического строения большое значение имеют не только процессы складкообразования или пликативные, которым в то время приписывали исключительную роль, но и так называемые дизъюнктивные, представляющие движения по трещинам разломов земной коры – сбросов и взбросов. Дальнейшие исследования в Сибири и в Пограничной Джунгарии подтверждали этот взгляд и вместе с тем доказывали, что эти дизъюнктивные движения часто являются гораздо более молодыми, чем пликативные, и имеют наибольшее значение для формирования современного рельефа. Как уже упомянуто, эта идея, возникшая при изучении хребта Калбинского, вызвала поездку на Алтай, вполне подтвердившую ее.

Позже я описал эти молодые движения на древнейшей части Азии в Околобайкалье (1922 г.), а потом и по всей Сибири (1936 г.) и продолжаю до сих пор интересоваться и заниматься этим вопросом, имеющим большое значение для понимания истории формирования рельефа современной земной поверхности, а также происхождения некоторых полезных ископаемых, минеральных источников и гидрогеологических явлений. Так, на первой сессии Академии наук Казахской ССР был в 1946 г. прочитан мой доклад «Особенности рельефа Казахстана и возможное объяснение их», учитывающий новейшие движения земной коры, а на сессию Академии наук СССР в связи с тридцатилетием Великой Октябрьской социалистической революции в собрание Отделения геолого-географических наук я представил доклад «Роль и значение молодых глыбовых движений в создании рельефа и месторождений редких металлов Сибири».

Упомяну еще одну работу, имеющую тесное отношение к этому вопросу. Уже работы сотрудников Забайкальской горной партии – А. П. Герасимова и мои – показали неправильность мнения географов относительно перехода хребта Яблонового из Забайкалья в Монголию в виде хребта Кентей. Наши наблюдения показали, что Яблоновый хребет, протягиваясь с северо-востока на юго-запад между верховьями рек Хилка и Конды на западе, долинами рек Читы и Ингоды на востоке, поворачивает на широте 51°30' на запад-юго-запад и образует далее водораздел не между бассейнами Ледовитого и Тихого океанов, как ранее считали, а только между реками Хилком и Чикоем, носящий название хребта Малханского; последний оканчивается на правом берегу р. Чикоя под 107° в. д., у поворота этой реки на север. Водораздел между верхними течениями рек Чикоя и Ингоды, по которому географы тянули продолжение Яблонового хребта к границе Монголии, и по рельефу и по геологическому строению имеет совсем другой характер, чем Яблоновый хребет.

В 1933 г. я вернулся к вопросу о положении хребта Яблонового в связи с тем, что географы часто смешивали его с хребтом Становым, и на длинном извилистом водоразделе между Ледовитым и Тихим океанами можно было на ряде карт читать надпись: «Яблоновый, или Становой, хребет». На основании старой и новой литературы я доказывал самостоятельность каждого из этих хребтов, прослеживал их положение и выяснял по возможности состав и строение их; я отметил, что современный рельеф их зависит главным образом от дизъюнктивных дислокаций – разломов и сбросов различного возраста, в том числе также третичного и четвертичного, т. е. молодого. Продолжение хребта Станового к западу от р. Олекмы в виде хребтов Северно– и Южномуйского я принимал пока условно и, в случае их прохождения до восточного берега оз. Байкал, полагал, что их можно протянуть через хребет Хамар-Дабан в Восточный Саян, и что в таком случае хребты Яблоновый и Становой представят собой две огромные дуги, между которыми расположено высокое плоскогорье Кропоткина – главная часть древнего темени Азии.

Новейшие исследования показали, что это западное предполагаемое продолжение хребта Станового от р. Олекмы до Хамар-Дабана и Тункинских альп Восточного Саяна представляет Байкальское сводовое поднятие третичного и четвертичного возраста, по осевой части которого опускание крупных глыб земной коры обусловило образование впадин разной длины и глубины, в том числе таких глубоких, как впадина оз. Байкал. Следовательно, эти молодые движения имеют огромное значение для современного рельефа Сибири – от Калбинского хребта на западе до хребта Станового и берега Охотского моря на востоке.

Остается упомянуть еще о двух трудах, не имеющих прямого отношения к геологическим исследованиям Азии, но связанных с педагогической деятельностью. Уже в Томском технологическом институте я начал впервые в России читать в 1907 г. курс полевой геологии. Мой собственный печальный опыт в течение первых лет полевых исследований показал мне необходимость ознакомления будущих геологов и горных инженеров с основными приемами и методами полевой работы, с инструментами, картами, ведением наблюдений в разных отношениях, их записью и обработкой. Подобный же курс я читал и в Московской горной академии, где и составил соответствующее руководство «Полевая геология» в двух томах, вышедшее в трех изданиях с 1927 по 1931 г.

Второй курс, который я читал как в Томске, так и в Москве, состоял в описании рудных месторождений. Первая, вводная и теоретическая, часть курса была издана только Геологическим кружком Горной академии на правах рукописи в 1928 г., а вторая, описательная, часть, гораздо большего объема, издана Государственным горно-геологическим нефтяным издательством в 1928 г. и вторично в 1934 г.