Владимир Карпов - Судьба разведчика
— Ой, как я переживала! Может быть, вы заболели или в аварию угодили. А Миша, этот нехороший мальчик, ничего не говорит определенного: «Все будет в порядке, у Васи всегда все в порядке». Где же вы пропадали?
Ромашкин отшучивался:
— Тайна, покрытая мраком, Зоя Афанасьевна, но вам доверительно скажу — примерялся на роль жениха с временным проживанием у невесты.
Зоя Афанасьевна всплеснула руками:
— Как это можно? Раньше годами ухаживали, прежде чем предложение сделать. А теперь спят после первых дней знакомства!
— Меркантильные времена. Люди стали очень практичные. Да и раньше даже пальто или костюм покупали после примерки. А тут жена, на всю жизнь выбираешь. Без примерки нельзя.
— Фу, какой вы циник, я о вас была лучшего мнения! — она изображала на своем напомаженном лице брезгливую мину, а глаза её восхищенно смотрели на красивого, стройного офицера — этакого гусара-ухаря, которому в его годы все позволено.
Расставание с разведшколой было и радостным, и печальным. Здесь оставались начальники и преподаватели, которые за четыре года стали очень близкими.
Особенно жаль было покидать ставшего почти родственником «англичанина» Валерия Петровича. Он был доволен своими учениками:
— С языком у вас все в порядке. Небольшой акцент ощущается, но его легко и просто объяснить — в Америке вы сойдете за англичанина, а в Англии — за американца.
Старый разведчик перед государственным экзаменом устроил своим ребятам испытание для себя:
— Я прочту вам несколько часовых лекций без объявления темы и без какой-либо адаптации, на уровне профессора из Кембриджа, а потом мы побеседуем, и я поставлю вам оценки с точки зрения того же профессора.
Валерий Петрович читал свои лекции в быстром темпе, не выговаривал слова четко, как это делал на обычных занятиях. Ромашкин едва успевал конспектировать. Лекций было четыре, все на разные темы.
Вечером Василий расшифровывал свои конспекты.
Закончив лекции, Столяров устроил собеседование. Ромашкин четко ответил на все вопросы преподавателя. Разговор, разумеется, шел только на английском языке, и вообще Петрович с первого курса запретил своим подопечным говорить с ним по-русски.
Выслушав ответы Ромашкина, старик даже прослезился. Он подошел к Василию, обнял его, поцеловал в щеку и сказал:
— Вот вам моя оценка! А вы мой труд тоже оценили очень высоко своими прекрасными знаниями. За вас я спокоен, можете работать за рубежом в любом обществе.
На выпускном вечере, после выдачи дипломов, генерал Петухов зачитал приказ Министра обороны о присвоении очередных званий офицерам, у которых вышел срок выслуги, — Ромашкин стал майором, Миша Чернов — подполковником.
Разумеется, на следующий день после официального выпускного вечера Василий и Миша обмыли в ресторане новые звания со своими близкими друзьями. Пригласили и старика Столярова, он был счастлив в кругу офицеров, но даже в застолье говорил только по-английски, и когда кто-нибудь спрашивал его о чем-то на русском, он делал удивленное лицо и отмахивался:
— I don’t understand you!
Иван Коробов остался подполковником, шутил:
— Ну и молодежь пошла, так и подпирают нас, стариков!
Назначение на должность получали в отделе кадров ГРУ. Те, кто уезжал заместителями в разведотделы армии, а то и в штаб округа, говорили об этом открыто, а те, у кого будущее было ещё неопределенно, сообщали: «Иду в аппарат». Это значило, будут его готовить для работы за кордоном, где и в качестве кого — пока и самому неизвестно.
Ромашкин получил назначение на должность офицера в разведотдел Сухопутных войск. Это его очень огорчило. Он даже немножко обиделся: вроде бы испытали на особых заданиях во время учебы, а назначают в войска.
Но сожаление его оказалось преждевременным: после официального распределения адъютант начальника ГРУ дал ему записочку и тихо сказал:
— Придешь по этому адресу, к указанному времени.
В назначенный час Ромашкин был на конспиративной квартире. Встретил генерал Кузнецов, его широкое лицо сияло.
— Поздравляю тебя с завершением учебы и новым званием! Теперь шагай в подполковники.
Времени у генерала всегда в обрез, поэтому сразу перешел к делу.
— Назначили тебя в Сухопутные войска по моей рекомендации, у тебя прекрасный опыт войскового разведчика, будешь заниматься подготовкой разведывательных подразделений, учить их тактике действия мелкими группами не только для захвата «языков», но и для диверсионных действий в глубине обороны противника.
Фёдор Федотович помолчал и добавил:
— Но это лишь одна сторона твоей работы. Она как бы крыша. А наряду с этим ты назначаешься моим офицером для особых поручений. Будешь, как прежде, выполнять мои особые задания. Я хочу тебя сохранить как разведчика, которого не знают даже в ГРУ. Есть такие дела, о которых число осведомленных надо свести до минимума. Провалы в них недопустимы. Может быть, даже ты никогда не узнаешь, в каком грандиозном деле участвовал.
Получив такое назначение, Ромашкин явился в Министерства обороны, которое находилось на Арбате, здесь же располагался и разведотдел Сухопутных войск. Представился новому начальнику Стахову Василию Филимоновичу — худому, высокому, беловолосому генерал-майору. Тот неопределенно сказал:
— Наслышан. Бери дела по работе в тылу, ознакомься. Войдешь в курс дела — поговорим.
По другой своей должности Василий ещё несколько раз, уже не на поезде, а на самолете слетал в Лондон и один раз в Вашингтон. Во время коротких пребываний за границей Ромашкин почти не выходил из посольств. Сочувствуя ему и понимая его любопытство, резиденты или даже сами военные атташе возили его на машине по улицам, показывали достопримечательности города, на этом его знакомство с зарубежьем ограничивалось. Никаких остросюжетных поручений Ромашкину не давали. Он был простым связником: привозил какие-то указания начальника ГРУ, которые никто не должен был знать, кроме адресата, и затем возвращался с кейсом, в котором не знал что находится.
Но находилось в дипломате нечто экстраординарное. И сам кейс был тоже необычный. В нем было секретное приспособление, которым Ромашкин должен был воспользоваться в случае, если кто-то попытается захватить этот кейс. Под ручкой находился рычажок с предохранителем, чтобы замок не сработал случайно, по неосторожности; но если повернуть этот рычажок в минуту опасности, то содержимое кейса мгновенно опрыскивалось какой-то кислотой и все бумаги превращались в труху, в белый пепел. В дороге запястье Василия было соединено с ручкой кейса стальными кольцами, похожими на наручники, которые Василий не отсоединял ни днем, ни ночью.
