250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке
В 1 ч 15 мин идут в собрание завтракать. Тогда во всем управлении не остается ни одного офицера, кроме дежурного по аппаратной внизу, который и не обязан караулить что бы то ни было. В это время можно сделать что хочешь со всем, что не заперто, да и запирается все довольно примитивно. После завтрака, не оканчивающегося позднее 2 ч 15 мин, почти все идут по домам, Пустовойтенко и Алексеев вместе гуляют, кто тоже гуляет, и только к 4 ч начинают сходиться, а все собираются лишь к 5 ч. Опять те же беседы, то же переливание из пустого в порожнее. В 7 ч 15 мин идут на обед, после которого в управление изредко приходят очень немногие и сидят там не позднее 11.
Общая производительность работы поразительно ничтожна, что не мешает, однако, почти всем считать себя – и, главное, искренно – очень занятыми. Действительные работники, хотя бы просто по добросовестно затрачиваемому времени: Скалой, Щепетов, Пиковский, Протопопов, Кожевников и Тихобразов. Борисов занят целый день, но его никто не видит.
Штаб-офицеры Генерального штаба по очереди дежурят сутки по управлению. Тогда им надо являться к 9 утра и безвыходно находиться (хотя умудряются сбегать в кинематограф, домой и в теплую компанию) в управлении, отлучаясь на завтрак и обед во дворец или в собрание. Все дежурство, по существу очень ответственное в смысле наблюдения за целостью документов и пр., на практике сведено к машинальному подписыванию без проверки телеграмм, проверяемых иногда помощниками, и на вручение их Алексееву и еще кому следует. Редко кто из дежурных шифрует или дешифрует, – обычно весь этот труд исполняет дежурный по аппаратной; вообще, белая кость так устраивается, чтобы во время дежурства иметь только одни удовольствия. Секретность поступающих документов обеспечивается помощниками, в противном случае офицеры Генерального штаба не прочь дать переписать расшифрованную телеграмму любому писарю, с чем я постоянно воюю.
Никто ничего серьезного и порядочного не читает, любимые газеты «Новое время» и реже «Русское слово»; покупают всякую пошлятину в киосках или на вокзале, рассказывают друг другу часами скабрезные военные и партикулярные анекдоты, притом всегда самые грубые, и приключения, готовы говорить о женщинах, которых были бы почти лишены, если бы не крайняя легкость могилевских нравов… Вообще, я не заметил умственного уровня выше строевого полкового ординара, а о нравственном лучше и не говорить – здесь он гораздо ниже. На порядочных пьесах в театре не бывают, предпочитают кинематограф и зеленое поле.
Офицеры имеют право сноситься по прямому проводу с фронтами и Петроградом особыми записками или разговорами. И это – все просьбы об устройстве того или другого, о личном награждении и т. п. Я не видал ни одной записки, которая заключала бы в себе какую-нибудь самостоятельную мысль о каком-нибудь военном вопросе, полезном для дела, которую один передал бы другому для проведения и пр. Все такое не в природе офицеров Генерального штаба[65].
Постоянно в отпуске один-два штаб-офицера Генерального штаба; так уж и очередь ведется, – а дело частенько брошено.
17-е, воскресенье
Расхваленный в свое время на всю Россию великим князем Николаем Николаевичем, по протекции Янушкевича, генерал Ронжин никуда не годится, это – пузо, а не деятель.
► Теперь в главном управлении военных сообщений будет еще новая должность «строителя», которую займет инженер Чаев; ему предлагают 18 000 р. жалованья, но, дорожа делом, он готов от них отказаться, говоря о патриотическом долге и пр. Посмотрим, что выйдет. В его обязанность будет входить постройка дорог (железных и других) по мере нашего… наступления и закупка дров для них. Ну, значит, дела не будет вовсе.
► 15 января Плеве уведомил начальника штаба, что он прекратил выезд финнов призывного возраста (18–35 лет) из Финляндии за границу, считая это предупредительной мерой для борьбы с новым маневром немцев: они открыли у себя военные школы для финнов, чтобы таким образом подготовить кадр обученных офицеров и унтер-офицеров. Начальник штаба довел об этом до сведения председателя Совета министров и Главного управления Генерального штаба.
► Здесь сейчас находится академик князь Борис Борисович Голицын, обедает и завтракает с нами; защитная форма при высоких сапогах очень молодит его и очень ему идет.
► 12 января Плеве отставил генерал-майора Дмитрия Петровича Струкова от должности председателя Петроградской военно-цензурной комиссии, возложив ее на его помощника генерала Адабаша. 15-го Плеве сообщил начальнику штаба, что за 18 месяцев войны Петроградская военно-цензурная комиссия пришла «в совершенно неудовлетворительное состояние»; работа производится спустя рукава; «выем внутренних почтовых отправлений и телеграмм не производился»; письма до востребования не вскрывались; вообще, надзор за корреспонденцией почти отсутствует; линия датского кабеля, принадлежащего Северной телеграфной компании, без надзора, часто прерывалась, так как ею пользовались немецкие агенты и т. п.; что председатель комиссии Струков единолично решал все дела, не считаясь с комиссией; приблизил к себе писаря-еврея Познанского, который и был его правой рукой, ведая и всеми секретными делами; некоторые дела пропали; при ежемесячном расходе в 100 000 р. нет даже шнуровых книг; «почти все свое время Струковым уделяется приему просительниц»; прием цензоров (и женщин) делается без предварительных сношений с контрразведывательными отделениями, отчего многих приходилось увольнять, были и агенты противника. «Постоянно нуждаясь в деньгах, Струков поддерживал особенно близкие отношения с правлениями страховых обществ, которые и во время войны не прерывали сношений с германскими обществами». «Терье, владелец отеля „Астория“, устраивал для него пиршества, желая расположить его в свою пользу». Резолюция начальника штаба: «Если все это точно, то предать суду». Все дело создал начальник разведывательного отделения Северного фронта полковник Батюшин (он же поднял дело Васильчиковой). Этот полковник – очень ловкий человек; так, до войны, во время маневров у нас в присутствии императора Вильгельма Батюшин сумел достать на час его записную книжку, которую и сфотографировал.
18-е, понедельник
Недели две назад в № 217 «Армейского вестника» была напечатана статья И. Родионова «Конец Нового времени», начинавшаяся словами:
«Последний влиятельный русский орган печати перешел в еврейские руки. Операция эта совершилась не безболезненно. Между сыновьями покойного основателя газеты А.С. Суворина, всю свою жизнь боровшегося с еврейским засильем, произошло бурное столкновение, которое факту перехода газеты в инородные руки, конечно, помешать не могло. Евреи теперь вправе торжествовать победу».
Общий тон статьи был очень удобен для того, чтобы, по просьбе Б. Суворина, Носков представил ее Пустовойтенко и без труда добился следующей его телеграммы генерал-квартирмейстерам Юго-Западного и Западного фронтов, Дитерихсу и Лебедеву: «Начальник
