Василий Грабин - Оружие победы (иллюстрации оригинала)

Я хорошо знал, что если Сталин задает несколько раз один и тот же вопрос, то это означает проверку, насколько глубоко проработан вопрос собеседником и насколько убежден человек в своем мнении.

— Да, я глубоко убежден, что мощную 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк, — еще раз подтвердил я. — Если я правильно вас понял, эта пушка по своей мощности должна быть выше 107-миллиметровой модернизированной?

— Вы правильно меня поняли. То, что вы уже имеете опыт по установке 107-миллиметровой пушки в тяжелый танк, прекрасно. Значит, мощную 107-миллиметровую пушку мы установим в тяжелый танк?

— Да, товарищ Сталин.

— Это очень важно, товарищ Грабин. До тех пор пока мы не вооружим тяжелый танк такой пушкой, чувствовать себя спокойно мы не можем. Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка. Скажите, не смогли бы вы быть завтра в Москве? — продолжал Сталин. — Вы нам здесь очень нужны.

— Слушаюсь, завтра я буду в Москве.

Сталин положил трубку, послышались гудки отбоя. Я продолжал стоять возле стола секретаря обкома, осваиваясь с новой ситуацией. Затем опустил на рычаги аппарата телефонную трубку и спросил у своего сопровождающего, не поможет ли он мне достать билет на «Красную стрелу»?

— Все будет сделано, — услышал в ответ.

Сели в машину и поехали в институт. Мысли о новой пушке переплетались в моей голове с мыслями о докладе, который необходимо было закончить, если участники конференции еще не разошлись. В институте меня встретил Загоскин, сказал, что люди заинтересовались докладом и ждут продолжения.

— Доклад закончу, а на обсуждение остаться не смогу, — предупредил я директора института. — Срочно вызвали в Москву…

По дороге на вокзал и в вагоне «Красной стрелы» я обдумывал разговор со Сталиным, и особенно его слова: «Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка». Какой должна быть новая 107-миллиметровая танковая пушка? Как ее встретят танкисты-конструкторы и Главное бронетанковое управление? Готов ли наш новый отдел главного конструктора к важной и срочной работе, которая нам предстоит?

На недостаток опыта мы не могли пожаловаться. Создание ряда танковых пушек дало необходимые предпосылки для дальнейшей работы в области танкового вооружения. Скоростные методы и новая организационная схема отдела должны были привести к резкому сокращению сроков работы над пушкой и освоения ее в производстве. И хотя я не знал тактико-технических требований, которые будут предъявлены, обдумывание идеи мощного 107-миллиметрового орудия не выявило непреодолимых трудностей. Время в дороге не прошло даром, к моменту прибытия «Красной стрелы» в Москву я был готов к детальному обсуждению всех проблем, связанных с созданием пушки и с изготовлением опытного образца.

Едва я вышел из вагона, как встал вопрос: к кому я должен явиться? В телефонном разговоре Сталин сказал: «Вы нам здесь очень нужны». «Нам» — кому именно? Решил пойти к Ванникову и получить у него дальнейшие указания. В наркомате Ванникова не оказалось. Секретарь сказала, что он должен скоро подъехать. И действительно, вскоре в приемной появился Борис Львович, оживленно и доброжелательно поздоровался со мной и пригласил в кабинет.

— Ну, рассказывайте, Василий Гаврилович, как прошел доклад? И почему вы так быстро вернулись из Ленинграда?

Эти вопросы наркома крайне удивили меня. Они могли означать лишь одно: Ванников ничего не знает о звонке Сталина. Странно! Как могло случиться, что вопрос о создании новой артиллерийской системы решается без участия наркома вооружения?

Я рассказал о конференции в институте усовершенствования ИТР и о разговоре со Сталиным.

— Я ничего об этом не знаю, — сказал Ванников.

Он внимательно выслушал мои соображения о схеме новой танковой пушки, о баллистических данных, о методах работы, которые мы намерены применить, но реакция его была совершенно необычной: он не задал ни одного вопроса, не высказал ни одного предложения, — был молчалив и безучастен. Все это не могло ускользнуть от моего внимания. Закончив, я спросил, нет ли у него каких-либо дополнительных указаний и к кому мне следует обратиться.

— Никаких указаний дать пока не могу, — ответил Ванников, — и не знаю, к кому вам следует обратиться.

На этом наш разговор закончился. Я вышел из кабинета наркома и остановился в приемной в полном недоумении. Все это было необычно и неприятно. Я и понятия не имел, чем можно было объяснить безучастность наркома и его холодность к концу этой встречи, которая началась так дружелюбно и даже сердечно.

Поразмыслив, я решил, что стоит зайти в ГБТУ — может быть, там что-нибудь знают? Начальник ГБТУ Федоренко встретил меня словами:

— Василий Гаврилович, как вы вчера меня подвели!

— Вчера я был в Ленинграде и не мог вас подвести, — удивленно ответил я.

— Из Ленинграда и подвели, — повторил Федоренко.

Он рассказал, что вчера его вызвал к себе Сталин. В кабинете у него были Молотов, Ворошилов, Жданов, Кулик и другие, а также директор Кировского завода Зальцман, главный конструктор тяжелых танков Котин, директор одного из танковых заводов Казаков и секретарь Ленинградского горкома партии Кузнецов. Речь шла о необходимости срочно перевооружить тяжелый танк мощной 107-миллиметровой пушкой вместо 76-миллиметровой Ф-32. По словам Федоренко, Сталин настаивал на этом, но поддержки не встретил. Зальцман, Котин и сам Федоренко заявили, что 107-миллиметровую пушку поставить в тяжелый танк невозможно. После длительных дебатов Сталин спросил: — Значит, вы убеждены, что такая пушка в тяжелый танк не встанет?

Услышав единодушное: «Да, совершенно уверены», — он сказал:

— Хорошо. Тогда я у Грабина спрошу.

Наступила тишина. Сталин вызвал Поскребышева и распорядился:

— Соедините меня с Грабиным!

— Пока вас искали, мы сидели молча, — продолжал свой рассказ Федоренко. Время шло очень медленно, ожидание было томительным. Всех интересовало, что вы сможете сказать по этому поводу. Наконец вошел Поскребышев и сказал: «Грабин у телефона». Весь разговор Сталина с вами мы слышали. Положив трубку, Сталин обратился к нам: «Грабин утверждает, что 107-миллиметровую мощную пушку в танк поставить можно». Потом сделал небольшую паузу и добавил: «Грабин зря никогда не болтает, если скажет — значит, так и будет. Он завтра будет здесь. До его приезда обсуждение вопроса прекращаем». Тут же он поручил Жданову лично, никому не передоверяя, в кратчайший срок подготовить проект решения по перевооружению тяжелого танка и представить на утверждение. Вот так вы, Василий Гаврилович, подвели меня, — закончил Федоренко.