Маргарита Сабашникова - Зеленая Змея

С. 300. Чехов Михаил Александрович (1891–1955) — актер, режиссер, один из руководителей МХАТ-2; антропософ. С 1928 г. — в эмиграции. Его письма об антропософии напечатаны в "Новом журнале" (Нью-Йорк, № 132,1978). См. также: Чехов М. А. Литературное наследие в 2^к томах. М., 1986.

Из "Дневника" М. В. Сабашниковой (1922 г.):

4 июня. Троицын день. <…>

Неожиданная возможность рисовать актера Ч(ехова).

— Мне поздно доставили записку, что Вы согласны мне позировать. Я опоздала — сейчас уже 4 1 /2.

— Я имею время до 6 1 /2. Я боялся, что Вы не придете.

— Когда Вы уезжаете в Ригу?

— В четверг.

— На сколько?

— На 2–3 месяца.

— Значит, я не увижу Вас в Роли, я Вас не видала еще.

— Хотите завтра в последний раз "Михаил Архангел".

— Я хотела идти на Епископа Антонина, но, если завтра в последний раз- Идите на Антонина. Вы получите более цельное впечатление кощунства. В Мих. Арх. — мелкое кощунство. Я никогда так не ненавидел свою роль и публику за то" что ряди нее я должен играть эту роль. От ней идет ненависть ко мне, а от меня к ней.

— Какое недоброе это дело.

— Да, но что же мне делать, отказаться я не мог, это разорило бы театр и подвело бы всех матерьяльно и политически.

Я рисую его в круглой комнате над Арбатской площадью, кот(орая) мне кажется совсем новым местом в Москве с этой высоты; в нише написан безвкусный пейзаж с павильоном, обои грязно красные. Его лицо ассиметричное, больное. Присутствуе(т) артис(т) Т.(атаринов?)*. Оба очевидно как-то меня знают, п(отому) ч(то) выражают большую симпатию и почтение.

* Татаринов Владимир Николаевич (1879–1966) — актер, режиссер; работал вместе с М. Чеховым в МХАТ 2-м. Антропософ. Муж Марии Александровны Скрябиной (1901–1989), дочери композитора А. Скрябина; ее квартира в Москве на ул. Неждановой многие годы служила местом встреч антропософов. По ее словам, В. Татаринов в 1924 г. слушал вместе с М. Чеховым Арнхеймский цикл лекций Р. Штейнера "Карма антропософского движения" (см.: Штейнер Р. Из области духовнонаучных исследований, т. 2, с. 675–722).

— Вы едете играть (?)

— Да. — Только в Ригу? — Надеюсь проехать и в Германию, чтобы увидеть Штейнера. Вы о нем знаете?

— Не только о нем знаю, но я 17 лет его ученица.

Восторг обоих и ряд вопросов о пути и о личности. О медитации, о разнице между путем Сер(афима) и Д-ра.

— Нельзя больше уходить от культуры, надо ее взять в духовное, одухотворить; человечество переживает катастрофу, он идет в пещеру ко льву, это значит действительно взять крест мира-ему быть директором банка.

— Директором банка?..

— Театр, он любит театр?.. Как отдых?

— О, нет, как воспитание.

— Да, б. м., он может сверху, а простой актер… Зачем я должен быть актером? Я хочу идти за Христом.

— Христос воплотился. Он пришел в мир. Мы должны идти в мир, а не от мира.

— Но наш театр?

— Надо давать лучшее, возможное, и, кто знает, м. б., если найдутся люди, у нас будет наш театр, теперь Вы понимаете, почему Д-р Штейнер идет на улицу. Я привела слова Эв(ы), что он не говорит, а кричит теперь об антропософии и что его лицо как открытая рана…

— Но что же мне делать с такой ролью? Это карма? Этот театр. Я привела ему слова Д-ра о Бойнях.

— Когда Э(нглерт) пожаловался Д-ру, что ему одновременно с Bau поручили строить бойни и еж решил отказаться, Д-р сказал: "Надо подумать, как лучше построить бойни, я об этом не думал".

— Пока люди едят мясо, должны быть бойни и надо делать их наилучшим образом; в таком же трагическом, как Вы, положении находятся врачи, те, напр(имер), которые должны в клиниках лечить не так, как следовало бы на основании данных Дух. науки, или у нас по декрету делать операции беременным женщинам… Однако, если они этого не сделают, сделают другие; они будут чисты, это желание остаться чистым — эгоизм. Надо нести карму времени. Но тут конечно обобщать не приходится.

Говорил, что публика пишет ему ругательные письма за "Михаила", которым он рад.

Дал билеты на "Мих. Арх.

6 июня. Вторник.

Рисовала Чехова. Он вернулся с панихиды по Вахтангове*. Пока я его рисовала, молодой кавказец шепотом рассказывал ему о своих театральных делах, прося содействия, и пламенно его обнимал. У Ч, прозрачные боль(ны, ши-?)е глаза. В перерыве пили крепчайший кофе, кипевший в никелевом спиртовом самоварчике.

* Вахтангов Евгений Багратионович (1883-29.05.1922).

— Трудно Вас рисовать, — сказала я, — у Вас много лиц, и я слишком мало знаю Вас, чтобы понять, какое подлинное.

Он спрашивал меня о том, не вредно ли для души постоянное перевоплощение из одной роли в другую.

— Если роль Вами владеет, то вредно, если Вы владеете ролью, то это может быть "путем". Ведь тот, кто идет дух. путем, должен пройти через несение креста, утверждение своего вечного "Я" и несение личности.

Важно не становиться бессознательным медиум(ом), а, укрепляя центр сознания, не выходя из него, создавать ли(к). Это тонкая грань. Спросил, нет ли аналогии пути художника и ученика. Я ответила: "Искусство, как и посвящение, сродни смерти, они снимают личину и обл(и)чают существо". Рисовала его от 7 до 10.

Потом он с Т. пошли ко мне смотреть портрет Д-ра.*

* Среди примечаний, составленных М. Н. Жемчужниковой, есть следующая заметка: "Вскоре по приезде в Германию, вероятно, в 1923 году" Маргарита Васильевна написала портрет Рудольфа Штейнера. Ей удалось переслать его в Москву. После ликвидации Общества хранится в частных руках". О том же Жемчужникова пишет и в своих "Воспоминаниях о Московском Антропософском Обществе" (с. 52–53). Из рассказов антропософов старшего поколения известно, что портрет Р. Штейнера работы Сабашниковой был привезен в Россию из Германии. Для этого его пришлось обрезать под размер среднего чемодана. По-видимому, именно этот портрет хранился у К. Н. Бугаевой в последние годы ее жизни (живописная копия с него висела в доме М. А. Скрябиной). Судя по фотографии из архива М. В. Сабашниковой в Штутгарте, это — портрет под № 38 из каталога работ художницы CWoloschin M. Leben und Werk. Stuttgart, 1982).

Трудно с определенностью сказать, какой портрет видел в 1922 г. в Москве М. Чехов: либо упомянутый выше (в таком случае он был написан в России, увезен в Германию и позже возвращен в Москву), либо совсем другой — возможно, оставшийся в России. В Штутгартском архиве хранятся еще два фотоснимка с портретов Р. Штейнера, предположительно, работы М. Сабашниковой. Местонахождение одного их них неизвестно, второй, по-видимому, находится в Тбилиси.

Ч. страдает истерическим смехом, нападающим на него в самые неподходящие минуты. Жуткое одержание. Он очень смущается этим. Это случается с ним, когда он взволнован, например, при выходе на сцену, при знакомстве с людьми, кот(орых) он особенно уважает.