Андрей Громыко - Памятное. Новые горизонты. Книга 1

Конечно, образ того Ворошилова, который в течение длительного времени внедрялся в умы советских людей, не так легко было изъять из их сознания. Однако убедительные факты, их обилие, что ранее скрывались под влиянием дирижерской палочки сверху, полностью оправдывают отбрасывание в сторону ранее сложившегося в стране и в партии стереотипа о Ворошилове. Это прежде всего касается его роли в руководстве вооруженными силами.

Даже если взять только его участие в расправе над военачальниками Красной армии, да к тому же еще в канун войны, то следует ему вынести самый строгий политический приговор.

Пожалуй, трудно найти в нашей стране пожилого человека, который не знал бы Ворошилова или не слышал бы о нем. В годы моей юности о нем слагались песни, как о доблестном командире Красной армии, а позднее как о наркоме обороны. Разумеется, мне совершенно не стоит браться оценивать его способности в военной области. Но что касается его работы как одного из политических деятелей и его черт как человека, то в этом отношении кое-что сказать хотелось бы.

Когда фашистская Германия развязала войну против Советского Союза, то Ворошилов вскоре был назначен главнокомандующим войсками северо-западного направления. Это назначение широкими массами было воспринято с долей удивления. Недоумевал и я.

Ведь Ворошилов выдвинулся в период Гражданской войны, когда использовались иная стратегия, иные средства ведения боя и применялась иная военная тактика. Правда, затем с 1925 по 1934 год он был наркомом по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета СССР, а с 1934 по 1940 год – наркомом обороны СССР. Но уже за год до войны на этом посту его сменил маршал С.К. Тимошенко, который оставался наркомом до начала войны.

Не только для военных, но и вообще для многих советских людей не составляло труда понять, что состав нашей армии, новая военная техника, которой располагала страна в годы, предшествовавшие Второй мировой войне, и в период самой войны, создали совсем иное по сравнению с Гражданской войной положение.

Простил ему Сталин серьезные изъяны в руководстве войсками, когда в первый период войны немецко-фашистские захватчики относительно быстро продвигались на северо-западном направлении. Ворошилова всего-навсего перевели на другую высшую командную должность.

Не берусь судить об отношениях между Ворошиловым и другими руководящими деятелями нашей страны в период войны, но кое-что не ускользало от моего внимания. Далеко не всегда Ворошилов присутствовал на заседаниях политбюро, хотя он был в Москве. С течением времени он стал появляться на этих заседаниях все реже и реже.

В течение 1953–1960 годов он был Председателем Президиума Верховного Совета СССР.

Его пребывание на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР было следствием политической инерции и своеобразным отсветом искусственно созданной в прошлом славы.

Свежестью, тем более новизной мысли и на этом посту он не отличался. Более того, он проявлял иногда непонятную мелочность, вызывавшую удивление даже у его благожелателей.

Однажды на моих глазах состоялось его столкновение с Н.С. Хрущевым. Он заявил:

– Я недоволен тем порядком, который заведен в нашей печати. Она излагает взгляды на явления и факты необъективно, приписывая все положительное только Хрущеву.

Это резкое заявление в отношении первого секретаря ЦК КПСС, с моей точки зрения, являлось натянутым. Правда, стоит заметить, что к тому времени у самого Хрущева стали проявляться элементы культа собственной личности, хотя партия и народ еще не остыли от впечатлений, которые произвел его доклад на XX съезде КПСС.

Ворошилов явно считал, что его «затирают».

В ответ Хрущев со свойственной ему горячностью дал отповедь. И в свою очередь сделал это в не менее резкой манере.

В этом «поединке», конечно, больше резона было в позиции Хрущева. Но Ворошилов так и остался при своем мнении.

Помнится и такой казус. Произошел он также в тот период, когда Ворошилов работал Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Звонит он мне и говорит:

– Я тут обратил внимание на то, что в документах, которые представляются Министерством иностранных дел и которые должны направляться в адрес глав иностранных государств, слева стоит подпись Хрущева, а справа Ворошилова. Разве это правильно? Надо бы наоборот.

Я с этим не согласился и пояснил ему:

– На документах такого рода, которые мы посылаем за рубеж за двумя подписями, на первом месте должна, конечно, стоять подпись первого секретаря ЦК партии.

Ворошилов и здесь остался при своем мнении.

Маршалы Малиновский и Гречко

Не могу не сказать добрых слов и о некоторых других советских военных деятелях, с которыми мне по роду работы приходилось общаться на протяжении многих лет. Речь идет о людях, уже ушедших из жизни. Они, однако, оставили заметный след в истории нашей страны, ее вооруженных сил, особенно в период Второй мировой войны, а также в послевоенные годы.

Будет, конечно, вполне оправданным остановить внимание читателя на таком советском полководце, как маршал Родион Яковлевич Малиновский. Солдатом прошагал он по дорогам Первой мировой войны, участвовал затем в боях с белогвардейцами, а в 1937–1938 годах сражался как доброволец в Испании, где получил первый боевой опыт в борьбе с фашизмом.

Малиновский проявил себя талантливым военачальником в годы Второй мировой войны. Он успешно командовал армиями на полях сражений против гитлеровской Германии. Видной стала его роль в качестве командующего войсками Забайкальского фронта, принявшими участие в разгроме японской Квантунской армии.

Примерно через полгода после моего назначения министром иностранных дел Малиновский сменил Жукова на посту министра обороны. С тех пор нам приходилось встречаться довольно часто.

Малиновский оставался прежде всего военным, и он это часто подчеркивал. Но крупный пост, который ему был доверен партией и правительством, конечно, открыл перед ним возможность проявить себя и в качестве государственного деятеля. И я должен сказать, что он вполне справился с этим важным поручением.

Начинал беседу Малиновский иногда так:

– Я буду говорить с прямотой военного человека…

Он это и делал.

Любил маршал поспорить, выдвигая возражения, если собеседник, по его мнению, говорил неубедительно. Но разве это качество не присуще каждому, кто глубоко уверен в своей правоте?

Как с трибуны, так и в ходе бесед с товарищами Малиновский не скупился на крепкие слова по адресу тех, кто стал ковать оружие против Советского Союза. Ведь это началось еще тогда, когда пожарища Второй мировой войны не успели погаснуть, когда наша страна и многие государства, ставшие жертвами фашистской агрессии, только приступали к залечиванию нанесенных войной ран, хотя слово «раны» далеко не исчерпывает бездны горя, которое принесла на советскую землю преступная гитлеровская клика, поставленная у власти германским империализмом.