Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков
Паническое настроение красных, бежавших из села Старый Ад-зит, распространилось на их части, расположенные в обойденной деревне. С севера их на рассвете обстреляла инженерная рота. Услыхав бой в своем тылу, эти части не предприняли никаких действий против инженерной роты и через некоторое время, видимо узнав о бегстве из села Старый Адзит, также бросились на запад. О степени их панического настроения свидетельствует то, что они бросили в деревне весь обоз и 12 орудий. Все это было обнаружено оренбургскими казаками, вошедшими вскоре в деревню. Впоследствии генерал Сахаров, вступивший в командование Западной армией после генерала Ханжина (в июне), заинтересовался происхождением брошенных красными орудий, произвел расследование и приказал эти 12 орудий считать трофеями Ижевской бригады. За два дня боев было взято несколько сотен пленных от 12 красных полков.
В настоящее время из красных исторических источников можно установить, что в контратаке на Уфу 1-я красная армия должна была помочь 5-й красной армии, выделив из своего состава четыре полка в район Стерлитамака и два – на направление станции Чиш-ма (Н. Какурин, «Как сражалась революция», т. 2, стр. 168). Комиссар 233-го полка Ваврженкевич («Борьба за Урал и Сибирь», стр. 95–97) сообщает, что «части 26-й дивизии были подкреплены Южной группой тов. Великанова и уцелевшими частями 27-й дивизии». В числе полков Южной группы комиссар Ваврженкевич называет полк «3-го Интернационала», состоявший из мадьяр. Действительно, в бою 30 марта была отрезана одна рота мадьяр в 40 человек и взята в плен. Другой полк этой группы назывался 3-м Бузулукским. Таким образом, показания пленных подтверждены красными источниками, и Ижевской бригаде пришлось 30 и 31 марта иметь против себя силы противника в 13–15 полков и столкнуться по крайней мере с 12 из них, взяв от них пленных. Ижевцы имели около 4200 штыков, – красные полки в среднем насчитывали не менее 1000 штыков.
Интересно отметить вывод комиссара Ваврженкевича об этих боях. Противореча самому себе и путая события, не вспоминая, конечно, о панике и брошенном боевом имуществе, он самодовольно пишет (там же, стр. 96): «Но наша дерзость и угроза ст. Чишме настолько обозлила колчаковцев, что они в то же утро бросили против одного нашего полка Ижевскую бригаду, которая целый день безуспешно атаковала нас, а к вечеру перехватила единственные две дороги нашего отступления; но мы, получив приказ отступать, пробили себе новую дорогу, а противник, оставшись в дураках, злобно глядел на нашу отступающую колонну…»
31 марта всякая опасность захвата Уфы красными миновала. 26-я красная дивизия начала поспешное отступление на запад южнее железной дороги Уфа – Самара, а 27-я дивизия, грозившая Уфе с запада, отступала севернее железной дороги. Победа над противником, грозившим Уфе с юга, была достигнута необыкновенным подъемом духа ижевцев, что использовал полковник Молчанов в рискованном, но блестяще проведенном маневре. Быстрый и решительный успех был встречен в Уфе, жившей несколько дней в напряженной тревоге и с нетерпением ожидавшей каждого донесения о ходе боев, с большой радостью. Офицер штаба армии поручик Арнольд в этот же день набросал стихи о подвигах ижевцев. Про бои под Уфой он написал такие строки:
Кто не слыхал, как с врагами сражался
Ижевский полк под кровавой Уфой!
Как с гармонистом в атаку бросался
Ижевец – русский рабочий простой!!!
Это стихотворение стало походной и боевой песней ижевцев.
Преследование
Деморализованные красные части отступали большими переходами по 25–30 верст в сутки, пробуя оторваться от преследования. Но полковник Молчанов не дает им уйти безнаказанно. В течение нескольких дней удавалось нагонять и наносить поражение их арьергардам.
Преследование носило стремительный характер. Поддерживать правильную связь сделалось невозможным, и пришлось ограничиться посылкой в тыл донесений о движении бригады и достигнутых успехах. Приказы по бригаде начинались такой ориентировкой: «Противник продолжает отступать. Третий (четвертый, пятый…) день не имею связи с тылом и соседями. Завтра «… день» апреля приказываю 1-му Ижевскому полку преследовать противника по направлению…; 2-му Ижевскому полку…»
Верховный Правитель адмирал Колчак при встрече с полковником Молчановым несколько позднее обнял, поцеловал его и сказал: «Я читал ваши приказы, следил по карте за вашим движением с большим волнением и переживал все, что пришлось вам пережить на деле…»
Из отдельных эпизодов этого преследования выделяется случай окружения и уничтожения одного красного полка. После большого перехода 2-й Ижевский полк догнал поздно ночью полк противника, расположившийся на ночлег в деревне, которая находилась в лощине. Обнаружив красных, ижевцы без шума сняли заставу красных и окружили деревню. Поручик Ляпунов приказал отрезать все пути отступления, выставить пулеметы и подождать рассвета. Когда красные начали просыпаться и готовиться к выступлению, заговорили 24 пулемета. Без особого сопротивления деревня была взята. Много было убитых и раненых, остальные поспешили сдаться. Спастись удалось только бывшему с полком комбригу Эйхе и полковому комиссару. Они бросились в малозаметный проулок и выскочили в поле. Имея отличных верховых лошадей, они быстро скрылись из вида.
При подходе к железной дороге у станции Абдулино (около 180 верст к юго-западу от Уфы), у села Васильевка, которое находилось в 7 верстах от Абдулина, у 1-го Ижевского полка был упорный бой. Васильевка три раза переходила из рук в руки. По показанию пленных, на станции Абдулино в бронепоезде был военный комиссар Троцкий. Присутствие его заставляло командиров красных частей проявлять большое упорство, так как Троцкий за слабое сопротивление в бою и за поспешное отступление приказывал расстреливать старших начальников и комиссаров. Это, конечно, не касалось самого высокого комиссара военных дел. Когда ижевцы сломили сопротивление красных у села Васильевка, бронепоезд с Троцким поспешно ушел со станции Абдулино.
