Гейнц Гудериан - Воспоминания солдата (с иллюстрациями)

Неоднократно утверждали, что Гитлер питал сильное доверие к своим “старым борцам”. Если говорить о рейхсмаршале, то это предположение, к сожалению, верно. Правда, Гитлер нередко порицал его, но никогда не делал из ошибок Геринга ясных выводов.

Западная кампания 1940 г. выявила еще одну черту характера Гитлера. Гитлер был очень смел в разработке своих планов. Такими планами являлись: план захвата Норвегии и план танкового прорыва под Седаном. В обоих случаях он соглашался с самыми смелыми предложениями. Но когда при практическом осуществлении этих планов он сталкивался с первыми трудностями, он сдавал, в противоположность своей непоколебимой настойчивости при разрешении трудностей политического характера, пасовал перед военными проблемами, инстинктивно чувствуя недостаточность своей подготовки в этой области.

Так произошло в Норвегии, когда стало серьезным положение под Нарвиком и нужно было просто напрячь нервы, чтобы не уступать противнику. Только благодаря смелым действиям подполковника фон Лосберга и генерала Иодля в Норвегии удалось спасти положение.

Так произошло под Седаном, когда нужно было быстро и энергично использовать первоначальный успех, который был неожиданно одержан нами, во всяком случае, неожиданно для Гитлера и его советников. Но по приказам Гитлера (первый поступил 15 мая, второй 17 мая 1940 г.) я должен был приостановить наступление. То, что я не остановил наступления, не является заслугой Гитлера. Самым же пагубным было [608] прекращение продвижения на р. Аа перед Дюнкерком, что позволило англичанам отойти и укрыться в крепости, а потом и эвакуироваться из нее. Если бы танковые соединения получили право свободно действовать, мы бы могли быстрее англичан достигнуть Дюнкерка и отрезать их тем самым от моря. Это был бы такой удар, который намного улучшил бы перспективы высадки нашего десанта на территории Англии, а последнее, возможно, заставило бы противника, вопреки противоположным стремлениям Черчилля, пойти на переговоры.

Была допущена и еще одна ошибка. Куцее перемирие с Францией, окончание западной кампании по достижении побережья Средиземного моря, отказ от немедленной высадки войск в Африке и от наступления в направлении Суэцкого канала и Гибралтара сразу же после окончания кампании во Франции – все это доказывает правильность утверждения: Гитлер был смелым, даже дерзновенным при составлении планов, но он был трусливым при выполнении своих военных замыслов. Куда лучше было бы для Германии, если бы Гитлер тщательно и осторожно планировал, быстро и целеустремленно выполнял свои планы, т. е. если бы он действовал по пословице: “Семь раз отмерь, один раз отрежь!”.

Касаясь вопросов африканской кампании, следует добавить, что Гитлер возлагал большие надежды на Муссолини, находясь в плену чисто континентальных представлений о ведении военных действий. Он имел слабое представление о море в целом и не имел понятия о вопросах, связанных с господством на море. Я не знаю, читал ли он книгу американского адмирала Мэхена “Влияние морской мощи на историю”, во всяком случае, в своих действиях он не придерживался принципов, изложенных в этой книге.

В результате этих недостатков летом 1940 г. он в нерешительности остановился перед неразрешенной проблемой – дать своему народу мир. Он не знал, как можно подступиться к англичанам. Его вермахт [607] находился в боевой готовности. Полностью отмобилизованные вооруженные силы не могли пребывать долгое время в бездействии. Он чувствовал, что назревала необходимость действовать. Но что могло произойти? Старый идеологический противник, против которого он всегда боролся и борьба с которым привлекала на его сторону массу его избирателей, спокойно стоял на нашей восточной границе. Его одолевал соблазн учинить Советам расплату, используя время, предоставляемое Германии временным затишьем на основном, Западном фронте. Он ясно осознавал ту опасность, которая нависла над Европой и всем Западом со стороны коммунизма, который нашел свое воплощение в Советском Союзе и который стремится к мировому господству. Он знал, что такого мнения придерживается большинство нашего народа, даже очень многие порядочные европейцы во всех странах. Совсем другим вопросом являлась выполнимость этих его идей в военном отношении.

Он все больше и серьезнее начинал думать о планах войны с Россией. Но его необыкновенно богатая фантазия приводила к тому, что он недооценивал всем известную мощь Советской державы. Гитлер утверждал, что моторизация наземных и воздушных сил открывает новые перспективы на успех, которые нельзя сравнить с перспективами, имевшимися когда-то у шведского короля Карла XII и Наполеона. Он утверждал, что мы можем рассчитывать на то, что при успешном нанесении первых ударов по противнику его советская государственная система рухнет. Он надеялся далее, что русский народ воспримет тогда идеи национал-социализма. Но когда началась война, случилось много такого, что помешало этому повороту. Плохое обращение с населением оккупированных областей со стороны высших партийных инстанций, стремление Гитлера распустить русскую империю и присоединить к Германии большую часть территории России – все это сплотило всех русских под знаменем Сталина. Они [610] сражались против иностранных захватчиков за “матушку Русь”.

Одной из причин этого являлось неуважение других рас и народов. Ведь еще до войны оно проявлялось в Германии в роковой близорукости и безответственной жестокости при обращении с евреями. Теперь эта ошибка принимала худшие формы. Если уж говорить о том, что погубило дело национал-социализма и вообще Германию, то это – расовое сумасбродство.

Гитлер хотел объединить Европу; это намерение фюрера с самого начала было обречено на провал, так как он со своим пренебрежением к разнообразности национальных характеров народов пытался действовать нейтралистскими методами.

Война в России сразу выявила истинные силы и потенциальные возможности Германии. Но Гитлер не сделал из этого соответствующего вывода, он и не думал о приостановлении или, на плохой конец, об ограничении военных действий; он продолжал свою безрассудную авантюру. Гитлер хотел добиться низвержения России беспощадной жестокостью. В непонятном ослеплении он вступил также в войну с Соединенными Штатами Америки. Разумеется, военный декрет президента Рузвельта создал в стране такое положение, которое говорило, что война не за горами. Однако до объявления войны Германией могло бы пройти довольно много времени, если бы не наглое высокомерие Гитлера.

С этим чудовищным шагом – объявление войны Германией Соединенным Штатам – совпало крупное поражение наших войск на полях сражений под Москвой. Гитлеровская стратегия в результате отсутствия в ней последовательности и частых колебаний при принятии того или иного решения оказалась битой. Теперь бесцеремонная жестокость по отношению к собственным войскам должна была возместить то, чего недоставало в голове у этого решительного человека. Некоторое время это имело успех. Но невозможно было [611] продолжительное время жить воспоминаниями о гренадерах Фридриха Великого и о жертвах, которые они несли по повелению всесильного короля и полководца. Невозможно было ставить свою собственную личность в один ряд с германским народом и недооценивать при этом его элементарные жизненные потребности.