Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984

Уважаемый Петр Кузьмич!

К сожалению, Вы не сочли нужным ответить нам на письмо от 28 июня.

С тех пор положение не изменилось. Договор с к/с им. Довженко о приобретении права экранизации нашей повести «Трудно быть богом» остался НЕподписанным (пошел тому пятый месяц).

Будучи лишены таким образом прав, вытекающих из п.п. 4 и 5 договора, мы больше не можем рисковать своим добрым именем советских писателей и авторов повести и поэтому расторгаем упомянутый договор по праву, гарантированному нам ВААПом.

Копию письма на к/с им. Довженко прилагаем.

Сообщать ли об этом обстоятельстве г. Фляйшману — оставляем на Ваше благоусмотрение. Со своей стороны мы сообщим ему об этом при первом удобном случае.

С уважением, А. и Б.

Напоминаю о статьях договора:

п. 2 — гонорар 5000 р.

п. 4 — обязательство студии сохранить идейный замысел и художественное своеобразие и ознакомить Автора с лит. сценарием не позднее 30 дней до запуска в производство…

п. 5. В случае нарушения Студией… Автор вправе запретить использование произведения на ЛЮБОЙ стадии производства кинофильма.

Напоминаю: для Фляйшмана ТББ не защищенная вещь. Для Совинфильма — защищенная.

Всё.

Сдаю тебе это хозяйство. Делай, как хочешь.

Твой Арк.

Это последнее письмо из переписки АБС. К этому времени Авторы, обзаведшись домашними телефонами и дождавшись должной устойчивости телефонной связи между городами, предпочитали обмениваться новостями и идеями устно. К сожалению. Ибо телефонные разговоры материальных следов, как правило, не оставляют.

С 31 августа по 24 сентября АН с супругой и Ткачевыми отдыхает в Пицунде. Мариан Ткачев позже вспоминал.

<…>

Среди самых отрадных дней нашего дружества — совместная семейная поездка в литфондовский Дом творчества в Пицунде. На начало ее пришлась знаменательная, как пишут панегиристы, дата — день рождения АН. Не желая омрачать праздничные встречи долгой ездой в раскаленном от зноя железнодорожном вагоне, АН с женою своей Еленой Ильиничной и внуком Ваней вылетел к месту самолетом. А мы с женой, имея при себе соответствующий запас спиртного и всяческие жаростойкие изделия домашней кухни, кондитерские изделия и прочие деликатесы, поехали поездом. Без ложной скромности свидетельствую: количество и качество экзотических напитков и несравненных яств наш АН (АН здесь не просто инициалы Аркадия Натановича, но и принятое между нами обозначение с помощью первой и последней букв имени «Амфитрион». Оно для нас символизировало через Мольера и Пушкина прежде всего радушного, щедрого, изысканного гостеприимца) признал достаточным и восхитительным. Через несколько дней прилетела из Москвы дочь АН, Мария Аркадьевна, и доставила накопившуюся почту. Среди деловых и дружеских писем попадались также поносные цидулки — «доброжелатели» АН не дремали. Но золотое солнце, ласковые воды Понта Эвксинского, приятное общество заставили АН забыть враждебные выходки. Он плавал в волнах, потом сидел в тени под навесом, принимая от удрученных соседей заявки на подъем со дна морского оброненных и утерянных предметов: очков, резиновых тапочек, шапочек и проч. Дело в том, что у меня были маска и ласты, и я за это оказался произведен в ЭПРОНы[158]. Однако за наши чрезвычайные услуги никто не наливал нам пенистых кубков, не баловал нас, и мы с АН решили дело прикрыть. Последним заходом я случайно извлек из пучины никем не востребованную вставную челюсть. АН прикрепил ее к гвоздю, торчавшему из столбика от навеса. Она походила на дар ex voto. К утру челюсть исчезла. «Нашла хозяина», — сказал АН.

Отрадны были наши поездки в автобусе на городской рынок. Правда, АН ревновал: отчего это продавцы вина и чачи первому предлагают свои услуги мне, а не ему. Мы забредали в окрестные харчевни, случалось, достигали и птицефермы, где веселые поварихи, не ведая о генераторах инфракрасных лучей, готовили дивный гриль. Нам оставалось только запить его красным вином. Плоды садов и бахчей украшали стол. И даже гул сверхмощного кондиционера в доме отдыха «Правды» не омрачал нашей неги и редких творческих порывов. Для полноты счастья нежданно-негаданно завернул к нам погостить на своих «Жигулях» мой одесский кузен Олег с семейством. АН очень его жаловал и любил беседовать о дальних морях и промышленном лове рыбы (Олег плавал механиком по судовой автоматике на «Востоке»)…

Мы с АН пошли к морю. Там какие-то добрые люди сложили из каменных плит стол и сиденья. Откупорили бутылку марочного коньяка «Одесса», подаренного моим кузеном. АН похвалил коньяк. «Не зря, — сказал он, — Бунин где-то хвалил одесский коньяк. Там еще до революции был знаменитый коньячный завод». — «И не один, — уточнил я, — „Золотой колокол“, „Эльман, Рейфман и Компания“»… Помолчав, заговорили о том, что надо бы снова учинить столь же прекрасные вакации. Сделать их тоже «традиционными». Только ничего из этого не вышло… <…>

Понять — значит упростить.

Дмитрий Строгов

3.09.84

Б. приехал в Мск, главным образом, за чеками.

Чеки получили.

4.09.84

Едем получать иноязычные экзы.

Получили.

3 сентября киностудия им. Довженко информирует Авторов.

Уважаемый Борис Натанович!

В связи с тем, что Ваш сценарий «Пять ложек эликсира» направлен на специальную консультацию в институт философии АН УССР, заключение студии будет отправлено Вам по получении спецконсультации, вместе с копией заключения института философии.

С уважением

Директор киностудии А. Г. Путинцев

8 сентября в интервью газете «Молодежь Эстонии» Аркадий Вайнер дает «утечку информации» о замысле «повести вчетвером».

<…>

— И все-таки, как вы работаете вдвоем?

— Вопросик!..

— Неоригинальный?

— Скажем так: традиционный. Нам его задают довольно часто. Сначала мы шли по пути наименьшего сопротивления — следуя традициям Ильфа и Петрова, отшучивались. Братья Стругацкие, например, отвечая на аналогичный вопрос, говорят: «Борис лежит на диване и гладит кошку, а Аркадий в это время как бешеный стучит на машинке».

А вообще-то у нас всё выглядит примерно так: вначале мы составляем подробный и обстоятельный план. Вместе. В муках рождается оглавление, после чего каждый из авторов берет себе определенную главу. Работаем порознь. Затем передаем друг другу написанное и подвергаем уничтожительной правке (благо, не свое) с тем расчетом, чтобы потом самый свирепый критик казался бы ангелом…