Генрих V - Кристофер Оллманд
Этот пример подчеркивает одно: многое из того, что ассоциировалось с Генрихом V, как в плане личности, так и в плане достижений (ибо разве второе не вытекает из первого?), использовалось, как это было уже ранее, в качестве "ценного актива для восторженного национализма"[1444]. История использовалась с определенной, в основном политической целью, чтобы привести примеры из прошлого на благо настоящего. Генрих VIII хотел действовать не только как король (rex), но и как король-император (rex imperator), суверен в своем собственном праве, не обязанный никому. Генрих II, например, был королем, которым можно восхищаться за то, что он пытался противостоять Папе; и наоборот, святой Томас Бекет был символ раболепия перед папством. История, пересказанная анонимным автором в 1513 году на основании "достоверных сообщений" Ормонда о том, что Хамфри Глостерский не разрешил королю римлян Сигизмунду высадиться в Дувре, когда тот прибыл туда в мае 1416 года, пока тот не дал гарантии, что не попытается осуществить свои права в Англии, встретила бы сочувственный отклик у англичан ХVI века, которые могли прочесть бы ее позже, в несколько иной версии, в Holinshed’s Chronicles (Хрониках Холиншеда). Темой большей части истории, написанной в ХVI веке, как и той ее части, которая касалась Генриха V и была написана в ХV веке, была слава Британии. Сначала Роберт Фабиан, умерший в 1513 году, чья работа The New Chronicles of England and France (Новые хроники Англии и Франции) была опубликована в 1516 году, а после него Эдвард Холл, умерший в 1547 году, который решил описать "победоносные деяния короля Генриха V", с удовольствием писали о победах, одержанных над иностранцами[1445].
Именно у таких авторов, и в первую очередь у Холиншеда, Шекспир черпал факты и истории, подходящие для его пьесы, опубликованной в 1600 году. К этому времени, однако, с растущим общественным спросом на историю, которая была бы одновременно поучительной и развлекательной, возникла необходимость в разработке формы истории, которая следовала бы определенным заранее заданным линиям. Необходимость привнесения дидактического подхода в историческую литературу должна была оказать большое влияние. По мнению Ричарда Графтона, Генрих был "самым благородным королем, когда-либо царствовавшим в Англии", и он доказывал это, подчеркивая его славную репутацию за доблесть и военные деяния, которые привели его к победе над французами, превратив его в идеального патриота. Для Сэмюэля Дэвида король был "зеркалом добродетели"[1446], в которое можно было заглянуть, чтобы извлечь для себя уроки. Когда Роберт Редмэйн приступил к написанию Life of Henry V (Жизни Генриха V), вероятно, около 1575 года, он писал не как эксперт в области жизни короля, а главным образом для того, чтобы создать персонажа, по сути, литературного и философского характера. Вкратце, то, что появилось из под его пера, больше походило на моральный стереотип, чем на историческую фигуру из плоти и крови[1447]. Именно то, что, по мнению людей, достижения Генриха значили для их поколения, а не попытка представить объективный образ человека, чье величие не вызывало сомнений, встретило одобрение в тюдоровской Англии.
Хотя Шекспир вдохнул новую (и живую) душу в созданный им персонаж, он все еще оставался пленником своего времени. Даже если отбросить (как это необходимо) ограничения, налагаемые средой, для которой он писал, остается факт, что пьеса Шекспира окружена теми же ограничениями (необходимость развлекать, наставлять, просвещать одновременно), которые ограничивали авторов хроник. Рыцарство было далеко не мертво в поздней елизаветинской Англии, и Шекспир заставил Генриха вести себя в лучших рыцарских традициях. В 1590-е годы дух войны тоже витал в воздухе, поэтому войну, в особенности успешную войну против традиционного (католического) врага, изображали на сцене. При написании пьесы, как и другие писатели при составлении своих историй, Шекспир должен был думать о том, как это будет продаваться. Его ответом на этот вызов было взять наиболее драматичные аспекты царствования, уже облеченные в форму хронистами, и превратить их в пьесу.
Как он уже сделал это в случае с Ричардом III, Шекспир должен был создать Генриха V, которому суждено стать частью культурного наследия Англии. Тот, кто ищет в событиях пьесы исторической точности, будет разочарован, хотя фигура самого Генриха, основанная на полуторавековой и более традиции, в некоторых отношениях достаточно убедительна. Шекспир больше стремился создать фигуру, которой можно было бы восхищаться не только за его личные качества, но и за то, что он мог сделать, когда использовал их на благо страны, которой правил, — единственный король XV века в шекспировском цикле, которому это удалось. По сути, Генрих был представлен как воин, целеустремленный, решительный, заботящийся о благе своих людей, способный успокоить их в моменты сомнений и в то же время способный вдохновить их, когда наступал момент испытания, во многом в соответствии с традициями, созданными при жизни самого Генриха автором Gesta.
Пьеса также была посвящена королевской власти. Быть хорошим воином и лидером было одной из важнейших составляющих этой функции. Другая — способность обеспечить повиновение закону и добиться порядка в обществе. Здесь Генрих-дисциплинарист, который вешал тех, кто ему не подчинялся, и наводил порядок в армии, изображен как командир, контролирующий своих людей. Французы, чьи действия по удержанию английских земель во Франции противоречили диктату справедливости, также представляли собой элемент нестабильности. Если бы с ними удалось справиться, справедливость была бы восстановлена в отношениях между Францией и Англией, и наступил бы мир. При всем своем захватывающим действии, политическое и социальное послание пьесы не должно было быть ни проигнорировано, ни забыто. Король вместе со своими дворянами и народом восстановил порядок (со времен Генриха и даже задолго до него называемый "справедливостью") в разделенном мире. Это было его целью. Именно этого, как считалось, он достиг.
К моменту своей смерти Генрих считался королем, который удовлетворил многие чаяния своего народа и воплотил в жизнь идеалы своей должности. В 1413 году его восшествие на престол вызвало большие ожидания. Генрих был уже достаточно известен, чтобы надеяться на энергичное и в то же время стабильное управление государственным кораблем тем, кто знал, чего хочет, и был готов упорно трудиться для достижения этой цели. Современники Генриха понимали нетерпение молодого человека получить власть в свои руки. Истории, окружавшие его деятельность в последний год правления его отца, говорят о
