Карл Маннергейм - Карл Густав Маннергейм. Мемуары

20 июня 21-я армия противника перешла в наступление в полосе Выборг-Вуокси и добилась значительных успехов. Выборг пал после непродолжительного боя, который по силе нельзя было сравнить с боями за этот старинный город в последние дни Зимней войны. Падение Выборга было горьким ударом для боевого духа войск и одновременно означало потерю прочного опорного пункта, который должен был бы связать упорной обороной значительные силы противника. Кроме того, противник обрёл трамплин для броска через Выборгский залив. Но, несмотря на повторяющиеся массированные атаки со стороны города, противник не смог продвинуться вперёд, так как на этом направлении 10-й дивизии полковника Савонйоуси и только что прибывшей из Восточной Карелии 17-й дивизии генерал-майора Сундмана удалось организовать прочную оборону.

В промежутке между 20 и 24 июня русские наносили яростные удары по всему фронту между Выборгским заливом и Вуокси и, кроме того, пошли в наступление на предмостный укрепрайон Вуосальми.

Результаты атак, направленных на линию Выборг-Купарсаари-Тайпале были весьма скромными: противник только под Выборгом да ещё северо-восточнее города потеснил обороняющуюся сторону на несколько километров, но и в этих местах обстановку стабилизировали. Подкрепления из Восточной Карелии прибывали равномерным потоком. 11-я дивизия появилась 24 июня, а 6-ю ожидали несколькими часами позднее. Больше сил ожидать было неоткуда, ибо, начиная с 20 июня, войска в Восточной Карелии сами вели бои.

Мероприятия по отражению налётов вражеской авиации на скопления материалов и техники не дали ожидаемого результата. В связи с этим я счёл необходимым спросить генерала Эрфурта, не может ли германское военное руководство выделить нам несколько авиационных подразделений. На мою просьбу ответили согласием, и группа немецких самолётов вскоре стала успешно участвовать в боях по отражению авиационных атак. Кроме того, я попросил передать в наше распоряжение кое-какие дивизии, а также противотанковые орудия и снаряды к ним — нам их сильно не хватало. Это послужило началом тех трудных переговоров, которые закончились так называемым «соглашением Риббентропа».

На этом прервём рассказ о военных действиях и перейдём к описанию хода событий на политической арене.

Президент Рюти ежедневно поддерживал связь с министром обороны и со мной, и таким образом у него была возможность внимательно следить за развитием обстановки. Он считал, что для достижения мира необходимо преобразовать правительство. 15 июня он спросил меня, не согласился бы я в новом правительстве занять пост премьер-министра. Я решительно отказался, поскольку не мог оставить должность главнокомандующего в момент самой большой опасности.

Несколько дней спустя президент приехал ко мне в Ставку для того, чтобы сообщить, что намерен отказаться от поста главы государства в случае, если я соглашусь стать его преемником. Я посчитал необходимым отвергнуть и это предложение. Что касается реорганизации правительства, предложил на должность премьер-министра кандидатуру генерала Вальдена и выразил уверенность в том, что хорошим министром обороны был бы горный советник Котилайнен. Рамзая из-за его хороших связей с англичанами было бы желательно оставить на посту министра иностранных дел. Тогда же я узнал, что с Вальденом уже говорили по этому вопросу, но он, по настоятельному требованию врача, не согласился принять на себя эту обязанность.

Прошло ещё несколько дней, и я счёл нужным известить президента, что до стабилизации положения считаю нежелательным реорганизацию правительства. Такая мера, с одной стороны, оказала бы вредное влияние на настроение армии, а с другой — поставила бы под угрозу поставки товаров из Германии.

21 июня президент республики вместе с министром обороны и министром иностранных дел снова посетил меня в Ставке, где главный квартирмейстер доложил гостям обстановку, сложившуюся на фронте, подчеркнув, что она вызывает озабоченность.

Едва президент успел вернуться в столицу, как к нему неожиданно явился вечером 22 июня министр иностранных дел Риббентроп. Цель его приезда подтвердила наше предположение, что Германия намерена использовать бедственное положение Финляндии в своих интересах. Подчеркнув необходимость получения гарантии того, что адресованные нам поставки оружия и товаров не попадут в «чужие руки», фон Риббентроп возобновил требование подписания Финляндией соглашения с Германией, в котором она обязалась бы не заключать сепаратного мира.

Заключение соглашения неизбежно, если мы заинтересованы в получении оружия, боеприпасов и зерна, без которых ситуация станет неуправляемой и нельзя будет создать исходных позиций, на основе которых можно бы было начать переговоры о мире. В связи с опасностью обстановки я посчитал, что вынужден отказаться от прежней точки зрения относительно такого соглашения. Соглашение, конечно, можно заключить, но при одном условии, чтобы его подписал один президент и связал бы руки себе, но не правительству и не парламенту.

Вечером 23 июня, когда Риббентроп ещё оставался в Хельсинки, правительство через Стокгольм получило от советского правительства записку следующего содержания:

«Поскольку финны несколько раз обманывали нас, мы хотим, чтобы правительство Финляндии передало подписанное президентом и министром иностранных дел сообщение, что Финляндия готова сдаться и обратиться к советскому правительству с просьбой о мире. Если мы получим от правительства Финляндии эту информацию, Москва готова принять финскую делегацию».

Таков был фон происходивших в те дни событий. Необходимо было выбрать либо безусловную сдачу, либо же подписание соглашения, которое увеличило бы наши возможности создания предпосылок для приемлемого мира без условий.

После войны многие говорили, что неисправимые оптимисты в Ставке якобы требовали подписания соглашения потому, что Финляндия могла бы вместе с Германией довести войну до победного конца. Такое искажение фактов, мягко говоря, свидетельствует о поразительной неосведомлённости. Во-первых, Ставка не какое-то коллегиальное учреждение, а орган, задачей которого является осуществление воли и решений главнокомандующего. Её дело не готовить для страны возможности продолжать войну, которую уже можно было считать проигранной, а стабилизировать обстановку и создать основу для переговоров о мире. В предложенном мною виде соглашение не обязывало народ Финляндии. В случае отказа президента от своего поста Финляндия беспрепятственно могла бы действовать в соответствии с требованиями сложившейся обстановки. Какие это требования, для меня было полностью ясно.