Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Поднявшись по Эребато к юго-западу, они после трех дней плавания среди обширных саванн попадали по Манипьяре в большую реку Вентуари. Я подробно описываю этот путь не только потому, что им пользовались для торговли рабами, но и для того, чтобы обратить внимание людей, которые будут когда-нибудь управлять мирной Гвианой, на большое значение здешнего лабиринта рек.

Именно по четырем притокам Ориноко, самым большим из тех, что впадают в эту величественную реку справа, по Карони и Кауре, по Падамо и Вентуари, проникнет европейская цивилизация в страну лесов и гор площадью в 10 600 квадратных лье, подступающую к Ориноко с севера, запада и юга. Капуцины из Каталонии и обсерванты из Андалусии и Валенсии уже основали поселения в долинах Карони и Кауры; естественно, что притоки Нижнего Ориноко, находящиеся ближе всего к побережью и к возделанным областям Венесуэлы, оказались первыми, где появились миссионеры, а с ними некоторые зародыши общественной жизни.

В капуцинских миссиях на реке Карони в 1797 уже мирно жили в деревнях 16 600 индейцев. На Кауре в это время, по таким же официальным данным, жили под управлением обсервантов всего 640 индейцев.

Такое различие обусловлено большими просторами и прекрасными пастбищами на берегах Карони, Упату и Гуюни, близостью капуцинских поселений к дельте Ориноко и к столице Гвианы, наконец, внутренним режимом, предприимчивостью каталонских монахов в области промышленности и торговли. Карони и Кауре, текущим на север, соответствуют два больших притока Верхнего Ориноко, которые несут свои воды на юг: Падамо и Вентуари.

До настоящего времени на их берегах нет ни одной деревни, а между тем они представляют для земледелия и скотоводства такие преимущества, каких вы не найдете в долине большой реки, в которую впадают Падамо и Вентуари. В центре этой дикой местности, где еще долго не будет других путей сообщения, кроме рек, все проекты развития цивилизации должны зиждиться на точном знании речной системы и относительной важности тех или иных притоков.

26 мая утром мы покинули деревушку Санта-Барбара, где застали множество индейцев из Эсмеральды; миссионер приказал им, к величайшему их огорчению, явиться туда, чтобы построить для него двухэтажный дом. Весь день мы наслаждались прекрасным видом гор Сипапо, поднимавшихся перед нашим взором на расстоянии свыше 18 лье к северу-северо-западу.

Растительность по берегам Ориноко здесь очень разнообразна: древовидные папоротники спускаются с гор и смешиваются с пальмами равнины. Ночь мы провели на острове Маниси; затем, миновав устья речек Кеянума, Убуа и Масао, 27 мая прибыли в Сан-Фернандо-де-Атабапо. Прошел месяц с тех пор, как по дороге на Риу-Негру мы останавливались в том же самом доме президента миссий.

Тогда мы направлялись на юг по Атабапо и Теми; теперь мы вернулись с запада, совершив длинный обход по Касикьяре и Верхнему Ориноко. Во время нашего длительного отсутствия президент миссий испытывал большое беспокойство по поводу истинной цели нашего путешествия, моих связей с представителями высшего духовенства в Испании и сведений, собранных мной о состоянии миссий.

Перед нашим отъездом в Ангостуру, столицу Гвианы, он настойчиво попросил меня оставить ему письменный документ, в котором я засвидетельствовал бы, что в христианских поселениях на Ориноко царит полный порядок и что с индейцами обычно обращаются мягко. Такое поведение настоятеля, объясняющееся весьма похвальной заботой о благополучии своего ордена, не могло не поставить меня в затруднительное положение.

Я ответил, что свидетельство путешественника, родившегося в лоне кальвинистской церкви, не имело бы никакого значения при решении бесконечных споров, почти повсюду в Новом Свете ведущихся между светской и духовной властями.

Я дал ему понять, что коль скоро я нахожусь в двухстах лье от побережья, в центре миссий и, как злобно выражаются жители Куманы, en el poder de los frayles[286], документ, составленный нами вместе на берегах Атабапо, сочли бы написанным мной не вполне добровольно.

Президент не был испуган мыслью, что он оказал гостеприимство кальвинисту. До моего прибытия в миссиях францисканцев, вероятно, не видели ни одного кальвиниста; впрочем, миссионеров в Америке нельзя обвинить в нетерпимости. Религиозные распри старой Европы их не интересуют, если они только не проявляются на границах Голландской Гвианы, где протестантские проповедники также решили организовать миссии.

Президент не стал больше настаивать на документе, который я должен был подписать, и мы воспользовались небольшим количеством оставшегося у нас времени, чтобы откровенно поговорить о положении здешней страны и о надеждах на приобщение индейцев к благам цивилизации.

Я решительно указывал на то, какое зло приносят entradas, или военные набеги, как мало выгоды для себя получают индейцы от своей работы, осуждал путешествия, которые их заставляют предпринимать в чужих интересах, настаивал, наконец, на необходимости давать молодым монахам, призванным управлять очень многолюдными общинами, некоторое образование в специальной школе.

Президент слушал меня как будто благожелательно. Однако я думаю, что он хотел бы (несомненно, для пользы естественноисторической науки), чтобы те, кто собирают растения и изучают горные породы, не проявляли нескромного интереса к медно-красной расе и к делам человеческого общества.

Такое желание довольно обычно и в Старом, и в Новом Свете; вы сталкиваетесь с ним везде, где власть испытывает беспокойство, так как чувствует себя недостаточно твердо.

В Сан-Фернандо-де-Атабапо мы остановились всего на один день, хотя эта деревня с ее прекрасными пальмами пихигуас, плоды которых напоминают персики, показалась нам чудесным местом. Домашние ураксы[287] бродили вокруг хижин индейцев. В одной из них мы увидели чрезвычайно редкую обезьяну, живущую на берегах Гуавьяре.

Это капарро, описанный мной в моих «Зоологических и сравнительно-анатомических наблюдениях»; Жоффруа [Жоффруа Сент-Илер] полагает, что он представляет собой новый род (Lagothrix), промежуточный между коатами и ревунами. Мех этой обезьяны сероватого цвета и на ощупь исключительно мягкий.

Наиболее резкими отличиями капарро являются круглая голова и мягкое приятное выражение лица. Я полагаю, что миссионер Джили был единственным автором, упомянувшим до меня об этом забавном животном, вокруг которого зоологи начинают группировать других бразильских обезьян.

Выехав 27 мая, мы, подгоняемые быстрым течением Ориноко, меньше чем за 7 часов добрались из Сан-Фернандо до устья реки Матавени. Ночь мы провели под открытым небом у подножия гранитной скалы El Castillito, которая возвышается посреди реки и по своей форме напоминает Mausethurm [Мышиная башня] на Рейне против Бингена.