Василий Соколов - Избавление

Из туннеля послышались голоса. Вилли прислушался, но, ничего не поняв, двинулся дальше. А тревожный шум нарастал.

- Момент! - поднял руку Вилли, как бы говоря, что надо остановиться и проверить - впереди творится что-то непонятное.

Костров дозволил фельдфебелю Вилли и старшине Горюнову пройти вперед и узнать, что там делается.

Не успели они скрыться в темноте (днем в метро темнота казалась серой и видимость была сносной), как навстречу им гуртом повалили люди. Вилли, узнав в одном по мундиру немецкого офицера, хотел его ударить, но тот взмолился и даже начал успокаивать фельдфебеля, озираясь на русского старшину.

- Что там такое? Почему они кричат и бегут? - перебил Вилли лопотавшего что-то офицера.

- Потоп! Потоп! Капут! - заорал, оглянувшись назад, офицер.

- Чего ты орешь? - взяв его за грудки и тряся, требовал Вилли. Доложи, что там?

- Вода! Потоп! - кричал офицер.

Шум приближающейся воды был ответом для всех.

Скоро с той стороны, откуда накатывался шум воды, затопляя метро, приблизилось еще несколько немецких военных, почти все они были вооружены пистолетами или автоматами, но, завидя советских солдат, не стреляли, потрясенные общей бедой, - искали даже у них, своих противников, защиты и спасения.

Постепенно Вилли Штрекер выпытал у насмерть перепуганных людей, что открыты шлюзы на Шпрее, уровень воды в реке, как и полагалось, был выше подземной линии метро, и вода хлынула в туннель.

- Спросите вот у него, инженера, сколько метров осталось до станции? До выхода из метро? - поспешно перебил Костров.

- Триста метров. От силы полкилометра, - ответил Вилли, переспросив у горбоносого инженера.

- За мной, вперед! - бросился Костров, увлекая за собой группу. Следом за ними хлынули и немецкие военные, словно и для них в этом было избавление ото всех бед.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Подземное хозяйство Берлина, как, впрочем, и всякого другого крупного города, - это сосуды и нервы гигантского организма.

В войну берлинское подземное хозяйство стало не только средством передвижения, но и средством защиты людей от смерти. Участились налеты английских и американских самолетов, а обещания Геринга, что ни одна бомба не упадет на германские города, оказались пустым звуком - в эту пору Берлин стал похож как бы на опрокинутый город, и жители переселились в подземелье. Туда были перенесены домашняя утварь, посуда, электрические плитки для приготовления пищи и обогрева, на перронах метро в несколько рядов стояли кровати... Когда же война застучала непосредственно по мостовым Берлина и раненых на поверхности стало держать опасно, туда же, в подземелье, переместились и немецкие лазареты.

Переселение это было великое и трагическое...

Военные, осевшие в Берлине, не преминули использовать и метро в целях войны. Они перебазировались на станции со штабами и пунктами управлений. Специально выделенные группы хорошо вооруженных эсэсовцев сидели в удобных пунктах подземелья и, дождавшись, когда советские войска продвинутся и займут эту территорию, внезапно, чаще по ночам, давали о себе знать, появляясь на поверхности и нанося удар в спину.

Никакой иной стратегии, кроме желания продлить жизнь, у германского командования не было, так как туго стягиваемое смертельное кольцо вот-вот могло совсем захлестнуться.

Когда имперская канцелярия с ее торчащими железобетонными колпаками бункеров, в одном из которых отсиживался Гитлер, стала в поле зрения советских войск, он, Гитлер, единоличной властью фюрера и верховного главнокомандующего приказал затопить метро. Воды из Шпрее хлынули в горловину потоком, опрокидывая стоявшие на рельсах вагоны, подземные будки касс, столы буфетов, за которыми немцы в урочный час распивали пиво...

Этот несущийся навстречу поток застал группу Кострова в туннеле. Бегущая вода сразу посшибала несколько человек, и теперь требовались неимоверные усилия, чтобы удержаться и двигаться. Вода поднималась, уже стала по пояс. Костров, идя впереди, через силу переставлял в воде ноги, наклонялся, как бы наваливаясь грудью на прибывающий поток. Стало холодно, одежда неприятно прилипала к телу, а местами, наоборот, топорщилась и пузырилась, став неимоверно тяжелой. Шагать приходилось наугад, то и дело спотыкаясь о шпалы. Больше всех доставалось солдатам маленького роста, и один из них - рядовой Дрозд - окунулся с головой. Зафыркал, матерясь.

- Руганью дело не поправишь, - поглядев на него, сказал Костров. Немного погодя Дрозд захныкал:

- Мне по горло...

- Держись.

- Утонуть боюсь.

- Плыви.

- Не умею... а... а... - солдат затягивал в себя воздух и, захлебываясь, не мог выдохнуть.

Расталкивая воду, к нему подошел немецкий горбоносый инженер, сунул ему спасательный круг из пенопласта, такой же заставил надеть и Кострова.

- Ребята, кому поясов и кругов не хватит, держитесь поближе... За лямки беритесь. В случае чего - поплывем вместе, - едва выговаривал Костров. Он озирался вокруг, ища глазами каждого солдата. - Эй, вы, не замочите оружие и боеприпасы. Голову оторву, если замочите!

- Я уже замочил, - ворчал один, самый рослый.

- Рослому не пристало жаловаться, - заметил Костров. - Возьмите у него оружие, ведь и вправду утопит!

- Эх ты, а еще хвалился! Давай!.. - Нефед Горюнов снял с его плеч вещевой мешок, приладил себе на спину, потом взял и карабин.

Вода прибывала, наполняя туннель. "А что, если уровень поднимется под самый потолок раньше, чем успеем вырваться?" - подумал Костров.

Встревожился не напрасно: можно потерять так всю группу, которая, не достигнув станции вовремя, наверняка станет пленницей затопленного туннеля. И Костров, будто подхлестнутый угрозой опасности, раздвигал грудью тугую стремнину, шел и шел упрямо, как одержимый. За ним, стремясь не отстать, продвигались солдаты.

Все чаще попадались держащиеся на воде предметы - подушки, одеяла, шляпы... Кто-то наткнулся на плавающий резиновый предмет, ухватился за него, пока не увидел, что это надувная утка. Испугался, подумав, что игрушку, наверное, выпустил из рук затонувший ребенок.

- Теперь все равно... бери. Сам спасешься, - сказал рядом шедший солдат.

Сеялся матово-серый свет. Вода отливала глянцевито-черными пластами, будто это была совсем не вода, а густая, похожая на нефть масса. И сам свет казался мертвенно-бледным. И когда сверху над водой сверкнул нездешний, совсем живой свет, горбоносый инженер шлепнул по воде рукою, обрызгав рядом идущих и Кострова, и Вилли Штрекера.

- Пардон!.. Карашо, тофарищ. Имеем солнце!

- Да, вижу выход, вижу... - проговорил Костров.

По всей подземной площади станции плавали матрацы, подушки, одеяла, платки, детские игрушки, шляпы, поленья дров, размокшие листы бумаги... За вещи уцепились плавающие люди. Некоторые держались за стенки проезжей части станции и были перебинтованы - у одних головы, у других плечи... Несмотря на ранения и, по-видимому, ужасные боли, они держались, как догадывался горбоносый инженер, за протянутый вдоль стены кабель электропроводки.