Евгения Гутнова - Пережитое

Работать пришлось очень много. Я сделала доклад, но до этого выступила еще на двух заседаниях по истории средних веков: одно было посвящено социальным и религиозным движениям средневековья, другое — теме «Власть и авторитет в средние века». Говорить пришлось по-английски, по заранее написанному тексту. Получилось, кажется, неплохо. Потом последовало еще выступление на комиссии по истории представительных учреждений, на которой присутствовала во время всех конгрессов, в которых участвовала. Там довелось увидеть вблизи таких крупных ученых, как француз Мунье, немец К.Босл, немец, но швейцарский ученый, ныне очень известный П.Бликле. С последним немного поспорила. Заседания прошли интересно. Надо заметить, что западные историки очень интересовалась нами, расхватывали наши отпечатанные и привезенные доклады в мгновение ока, часто подходили с разными вопросами, разговорами. Слухи о нашей «перестройке» уже будоражили их, вызывали особый интерес, и им хотелось знать, изменились ли мы. Советские участники, в свою очередь, держались на этот раз менее скованно и стадно, чем обычно. Ведь был уже конец августа — начало сентября 1985 года, когда вполне проявилась некоторая «размороженность» или новая «оттепель» в наших отношениях с капиталистическими странами. Не нужно было по каждому поводу спорить с «немарксистами», обличать их, что обычно требовалось раньше. Появилась возможность более или менее объективно, с научной точки зрения, оценивать доклады и выступления западных историков. Все это придавало работе новый, живой интерес и непринужденность, для нас необычную.

Мой доклад состоялся в последний день конгресса перед его закрытием. Так как никто из моих соавторов не приехал, то доклад пришлось делать мне. Я прочитала его на английском, на английском же отвечала на вопросы, которых набралось довольно много, экспромтом произнесла заключительное слово. Главная трудность состояла в том, чтобы верно понимать разноязыкие вопросы. Но, кажется, неплохо удалось справиться и с этим. После доклада многие участники конгресса подходили ко мне и говорили о своем интересе к моему выступлению. Среди них был и Р.Мунье, суровый, суховатый и величественный метр французской историографии. Остались довольны и наши ученые — руководители делегации и Национального комитета, присутствовавшие на заседании.

Помимо официальной программы состоялось много интересных встреч и бесед. Как со старыми знакомыми встретилась на конгрессе с историками из ГДР: Энгелем, Лаубе, Фоглером, с польским ученым Руссбоцким и многими другими. Заведующий кафедрой медиевистики в Штутгартском университете — известный историк Дичке пригласил медиевистскую часть нашей делегации во главе с Зиной в гости в свой особнячок на окраине города, где мы провели уютный вечер в кругу его семьи — жены и шестерых детей, кошки и собаки. Там же присутствовали и нескольких его коллег по кафедре. Сидели на веранде, выходившей в сад, пили легкое вино, ели всевозможные домашние блюда, особенно всякие печености, говорили об истории, о наших общих интересах. Время прошло непринужденно и весело. Поздно вечером на двух его машинах нас развезли по гостиницам. Этот тихий вечер на вилле в Штутгарте стал знаком нового, только еще нарождающегося этапа нашей жизни, более свободных контактов и обменов с зарубежными учеными. Это было только начало, но именно поэтому оно казалось особенно радостным и многообещающим, каким бывает всякое начало.

На следующий день, не дождавшись закрытия конгресса, мы, как туристы, двинулись по намеченному маршруту. Кое-что еще раньше удалось посмотреть в окрестностях Штутгарта — старинный университетский городок Тюбинген, замок, который принадлежал представителям последней королевской династии Гогенцоллернов, расположенный довольно высоко в горах над Штутгартом. Построенный в XIX веке, он был стилизован под средневековье. Осмотрев достопримечательности, мы двинулись из Штутгарта на север, в Рейнскую область. Наше путешествие было коротким — всего два дня, но впечатляющим. По горным лесным дорогам проехали знаменитый Шварцвальд, где когда-то бушевали бои Крестьянской войны 1524–1525 годов, полюбовались красотой этого горного леса с его таинственными дорогами, бурными ручьями и речками, разбросанными там и тут хуторами, зелеными лужайками и темными, действительно черными чащами и вынырнули в Рейнской долине. В яркий солнечный день мы уже гуляли по чудесному городу Триру, восходившему к древнеримским временам, с остатками римской стены и воротами от нее в самом центре города. Побродили по его узким готическим улочкам, посетили музей Маркса — в доме, где он жил в юности, возложили там букет цветов. Музей показался интересным (для меня, во всяком случае). Самым же удивительным оказалось то, что музей этот содержался за счет социал-демократического фонда Эберта, то есть партии, которую у нас всегда ругали как антимарксистскую, ренегатскую, не говоря уже о самом Эберте, незадачливом первом президенте Веймарской республики. Из Трира мы поехали в Бонн и там впервые увидели во всей его красоте «Vater Rhein», как называл его Гейне. Широкий и совершенно синий, точнее пронзительно голубого цвета, вовсе не походил на ту грязную клоаку, о которой писали в наших газетах. Сам город не показался интересным, исторических памятников там немного, все больше новые, хотя преимущественно низкоэтажные дома. Главной достопримечательностью города оказался находящийся на площади перед бундестагом скульптурный портрет Конрада Аденауэра, первого канцлера послевоенной Германии, изображенного как двуликий Янус, одно лицо которого повернуто к Востоку, другое — к Западу. Посмотрели очень интересный музей Бетховена в доме, где он провел свои юные годы и где до сегодняшнего дня любовно сохранен былой интерьер, вплоть до его слуховых трубок. Рассказали нам, что его глухоту сегодня можно было бы легко излечить, а ведь она принесла ему столько страданий. Из Бонна наш путь пролегал в Кельн, куда прибыли поздно вечером. Утро провели в экскурсии по этому замечательному городу. И здесь Рейн оставался широким и чистым, небесно-голубым, текущим в ярко расцвеченных берегах. Побродили по новым и старым улицам древнего города — ведь он тоже возник еще в римскую эпоху. Вышли на площадь знаменитого собора, сильно поврежденного войной. Одна его звонница уже была тщательно восстановлена, другая еще находилась в лесах. Собор величественен, но мрачен. В нем не чувствуется легкости, воздушности французских готических построек. Темной тяжелой глыбой нависает он над площадью, напоминая тот образ, который нарисовал в своей «Германии» Г.Гейне, протестовавший против реакционеров, собиравших средства для достройки собора. Конечно, он был, наверное, неправ с точки зрения современного плюрализма, но «Дом», возводившийся с XV по XIX век, при всем мастерстве его строителей, выглядит несколько искусственной стилизацией. В середине дня мы покинули Кельн — сердце средневековой Германии, и покатили по плоской равнине обратно во Франкфурт. Вечер провели там, а наутро вылетели в Москву. Я летела домой с легким сердцем, с чувством исполненного долга, даже какого-то умиротворения, и с радостью, а получилось, что я ехала навстречу самому горькому и неизбывному горю моей жизни.