Теодор Гладков - Артур Артузов

Какое же извращенное сознание надо было иметь, чтобы так исказить истину, столь целенаправленно, пользуясь самыми иезуитскими и подлыми методами, подвести под расстрел за шпионаж и измену самого талантливого и заслуженного руководителя советской контрразведки и разведки за всю ее историю?

Что двигало Яковом Абрамовичем? Неужто один только звериный страх за собственную шкуру, стремление упрочить свою карьеру на фундаменте из чужих костей?

Вне всякого сомнения, эти мотивы в действиях Дейча присутствовали и многое объясняют. Однако, по разумению автора, существовали и дополнительные побуждения, столь же, впрочем, низменного характера – обыкновенная черная зависть и злорадство. Артузов уже при жизни был легендой и контрразведки, и разведки, с его именем связаны их самые громкие (хоть и тайные) победы и достижения. Ему «верил, как самому себе» Дзержинский, в чьей честности, слава богу, и сегодня не рискуют усомниться самые яростные злопыхатели. Его высоко ценил Менжинский, чей авторитет тогда еще и после смерти оставался незыблем. Наконец, его знал и поручал ему ответственнейшие задания лично Сталин. (Во всяком случае, до того, как равнодушно отдал на растерзание, когда счел, что слишком умный корпусный комиссар ему больше не нужен.)

А кто такой Яков Дейч? Всего лишь высокопоставленный чиновник НКВД, никакой не оперативный работник, а так, делопроизводитель, хоть и с тремя ромбами в петлицах и двумя орденами на груди, на чье место в любой момент могли прислать любого другого номенклатурщика из ЦК, вроде заместителя Шапиро, который, к слову, через два месяца займет его место, чтобы, в свою очередь, слететь с него прямиком в камеру смертников при очередном новом наркоме – Берии.

А уж вовлекать Артузова в узкий круг ближайших сподвижников Ягоды – просто дурость. В НКВД все знали, что бывший нарком и Артузов, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Что примерно с двадцатого года с обращения на «ты» перешли на отчужденное «вы». Что хоть и жили в одном подъезде (до развода Артузова с первой женой) – Артур Христианович на первом, Генрих Григорьевич на втором этаже, – но за все годы соседства ни разу не зашли друг к другу в гости.

Методика Дейча была проста до примитивности, полностью соответствовала его убогому интеллекту и рептильному характеру. Он выбирал нужные ему факты из материалов разведки НКВД или Разведупра, ответов Артузова на свои вопросы и компоновал их таким образом, что они превращались в грозные обвинения – и признания соответственно – в измене, шпионаже и прочих смертных грехах. Однако, будучи невеждой в разведывательных делах, агентурной работе, анализе информации, внешней политике, он не замечал внутренних противоречий в «конечном продукте» своих фальсификаций. Артузов, без сомнения, их видел, но… не поправлял. Наоборот, порой, словно издеваясь (а может, и вполне осознанно), подбрасывал самые несусветные глупости, в которых легко бы разобрался и никогда не занес бы в протокол в качестве доказательств мало–мальски квалифицированный следователь–профессионал.

Для чего это делал Артузов? Тут может быть только одно объяснение: как и многие другие арестанты первых месяцев Большого террора, он полагал, что на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР откажется от сделанных по ходу следствия под нажимом Дейча признаний и легко докажет их полную абсурдность и несостоятельность. Он понятия не имел, как в действительности теперь проходят заседания Военной коллегии, этот жуткий фарс на правосудие. К тому же Артузов был полностью отрезан от внешнего мира, не имел ни малейшего представления, что происходит за толстыми стенами Лефортовской тюрьмы. Радио в камерах не было, газет не полагалось, контролеры разговаривать с заключенными права не имели. За сутки – только несколько заученных фраз, строго по инструкции, чисто служебных.

Два сохранившихся и единственных протокола допросов Артузова следователем Дейчем – все та же пресловутая «амальгама».

Вот как работала методика Дейча на практике.

Немцы завербовали Артузова на идейной основе – симпатий к нацизму еще… в 1925 году (когда германская разведка, сведенная союзниками по Версальскому договору до жалкого минимума, почти не подавала признаков жизни) через Отто Штейнбрюка. Почему именно через него?

Штейнбрюк, многолетний сотрудник Артузова и по ИНО, и по Разведупру, также корпусный комиссар РККА, был натуральным австрийцем, бывшим капитаном австро–венгерской армии. (Для Дейча австрийцы и немцы – одно и то же.) К тому же он восемнадцать лет проработал именно по германской линии, в том числе не один год в самой стране с нелегальных позиций, так что сомневаться в том, что он, конечно, немецкий шпион, не приходилось. По разрозненным репликам Дейча Артузов понял, что арестованный еще 21 апреля умница Отто Оттович дает «признательные» показания за гранью абсурда, явно с тем, чтобы отказаться от них на суде и разбить аргументацию следствия.

Дейч, в силу своей самоуверенности, которая у неумных людей прямо пропорциональна невежеству, даже не понимал, что одновременно сотрудничать с генерал–майором Фердинандом фон Бредовом, одно время руководившим германской разведкой – абвером (в котором тогда работали не более десятка офицеров), и «испытывать симпатию к нацистам» никак не возможно. Та группа высших офицеров, активно сотрудничавших в те годы с Красной армией, к которой принадлежал и фон Бредов, терпеть не могла ни нацистов, ни их выскочку фюрера из бывших ефрейторов.

Позднее же Артузов и Штейнбрюк работали на нового шефа абвера капитана первого ранга, впоследствии адмирала Вильгельма Канариса.

Копая материалы ИНО, Дейч нашел сообщение о гибели агента А/270, и оно натолкнуло его на выигрышную идею.

Вот что записал Дейч от имени Артузова в протокол от 27 мая: «Еще в 1932 году мы узнали из его [270–го] донесений о существовании в СССР широкой военной организации, связанной с рейхсвером и работающей на немцев. Одним из представителей этой организации, по сообщению 270–го, был советский генерал Тургуев – под этой фамилией ездил в Германию Тухачевский».

Авторство Дейча торчит из этого абзаца как ослиные уши. Артузов никогда не составил бы столь нелепой фразы: «…связанной с рейхсвером и работающей на немцев». Ясно ведь, что если шпион связан с рейхсвером, то он работает не на англичан или бразильцев, но именно на немцев.

Однако о военной организации в РККА, одним из представителей которой был генерал Тургуев, 270–й (напоминаем читателю, что это псевдоним Курта фон Поссанера) знать ничего не мог. И не только потому, что такой заговорщицкой организации в РККА не существовало, но и по той причине, что он, нацистский функционер, к тому же иностранец, доступа к засекреченным контактам высшего генералитета рейхсвера с военными кругами в СССР не имел.