Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости - Владимир Яковлевич Пропп
И тем не менее я не могу называть Проппа дилетантом в музыке! Судите сами, как Пропп писал о Моцарте (цитирую его письмо к Л. М. Ивлевой от 3 июля 1966 г.): «…Сегодня я приехал, чтобы послушать “Волшебную флейту” Моцарта. Моцарт – бог моей юности. Я люблю его за светлость, мелодику, прозрачность, а также за глубину и трагичность». Вот что значит музыкальное восприятие мира в его целостности, в единстве, в гармонии его разнородных свойств: Владимир Яковлевич любил Моцарта не за что-то одно, но за все его контрастные свойства. Такая любовь – не любительство, а понимание, и понимание музыканта. В этом фрагменте – пропповский Моцарт (он произносил «Моцарт», с ударением на последнем слоге, как бы вычленяя «арт» – искусство), и моцартианский Пропп.
В этом же письме, тут же – очень важно, что тут же! – внутренней мыслью Владимир Яковлевич охватил и себя как фольклориста и сразу же как музыканта, что для него было связанным, и тут же счел обязательным оценить своего адресата: «По-моему, Вы очень музыкальны. Я ощутил это сразу, как только услышал, как Вы воспроизводите слышанный Вами народный напев…» Удивительно профессиональное – музыкантски профессиональное – наблюдение! Но эти слова – не только о Л. М. Ивлевой, но и о самом Проппе: никто иной, как он, смог «определить это сразу», т. е. уверенно поставить своего рода диагноз. Видимо, он производил тем самым проверку на музыкальность. Такая проверка была для Владимира Яковлевича в известной мере проверкой на личность, и более конкретно – проверкой на личность фольклориста, на его пригодность к этой научной области.
Удивительно и то, как именно Владимир Яковлевич определил музыкальность Л. М. Ивлевой, – так, как это сделал бы музыкант-профессионал: на основе оценки качества народного напева.
Уместно добавить, что В. Я. Пропп дважды выступал официальным оппонентом на защитах диссертаций по музыкальному фольклору, оппонируя Ф. А. Рубцову и автору этих строк, и его пространные, содержательные отзывы служат замечательным документом фольклористики как синтетической дисциплины. (Кстати сказать, настало время собрать все оппонентские отзывы В. Я. Проппа и опубликовать их с соответствующими комментариями.) А я смотрю на сохранившийся у меня бледный отпечаток фотографии играющего на пианино Проппа и благодарю судьбу за подаренное мне 15-летнее счастье общения с Музыкантом.
Вспоминая В. Я. Проппа
Г. Г. Шаповалова
Я познакомилась с Владимиром Яковлевичем в начале 1941 года. Среднего роста, всегда в темно-сером костюме, с далеко не новым портфелем под мышкой; седеющие непослушные волосы, обычно спадающие на лоб, короткая остроконечная бородка, усы… Торопливой походкой он входил на заседание Сектора фольклора Пушкинского Дома, как правило, за пять минут до начала, и садился где-нибудь в уголок. Иногда ему даже не доставалось места, приходилось приносить стул из соседнего кабинета. Заметив, это, я стала занимать для него место (в то время я была секретарем сектора).
Всегда серьезный, Владимир Яковлевич не принимал участия в громких кулуарных разговорах перед заседанием или в перерывах, в обсуждениях, подчас бурных, разных московско-ленинградских событий, непременными участниками которых были М. К. Азадовский, Н. П. Андреев, А. И. Никифоров, Е. В. Гиппиус, В. И. Чернышев, а иногда и наезжавший Ю. М. Соколов.
Когда же дело доходило до обсуждения докладов, Владимир Яковлевич говорил тихим голосом, без эмоций, всегда лаконично, но предельно веско, и при этом так, что каждое его слово было слышно.
Я не помню Владимира Яковлевича смеявшимся над кем-нибудь или просто старавшимся кого-то переспорить.
Когда приходилось обращаться к нему с каким-нибудь научным вопросом, тут он представал настоящим педагогом: он не подавлял своей эрудицией, как бы не замечал незнания спрашивавшего и давал исчерпывающую консультацию, одновременно выправляя и направляя мысль задавшего вопрос так тактично, что создавалось впечатление, будто это не его, а твои собственные мысли, только чуть-чуть повернутые.
Когда после войны началась «охота на ведьм» в сфере науки, «первый залп» по фольклористике оказался направленным на В. Я. Проппа, на его книгу «Исторические корни волшебной сказки»…
У Владимира Яковлевича были удивительно «говорящие» глаза: большие, карие, серьезные, обычно грустные. Иногда, очень редко, в них проскальзывала усмешка, но бывало – и гнев. Два случая запомнились мне. На юбилейном застолье в 1965 г. говорилось много хороших слов, часто – остроумных, и я видела в глазах Владимира Яковлевича теплоту и радость. И как заразительно он рассмеялся, когда мой покойный муж Б. Я. Бухштаб произнес лаконичный тост: «Без Проппа не было бы проку!»
И совсем другое воспоминание. Готовился VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук в Москве. Владимир Яковлевич должен был руководить обсуждением темы «Классификация фольклорных жанров» на фольклорной секции. Нужно было видеть, как он оживился (участие в международных конгрессах тогда была еще большая редкость – и для Владимира Яковлевича тоже), с каким интересом и вниманием подбирал участников, писал нашим и зарубежным ученым: приходя в Сектор фольклора, он с жаром рассказывал М. Я. Мельц и мне, кому он написал, кто ему уже ответил, что думает он о предстоящих заседаниях.
«Ну, а у вас какое будет сообщение?» – обратился он ко мне.
Я даже опешила… В то время я серьезно занималась вопросами классификации паремиологических жанров, выступала с докладами, даже в Риге. Но Международный конгресс? И в голову мне не приходило.
«Так вот, – сказал Владимир Яковлевич, – к концу недели вы мне напишете тезисы, мы их посмотрим и тогда решим. Не бойтесь – это главное».
«Ну вот видите, – после нескольких замечаний к написанному мной сказал он. – А вы боялись! Теперь все перепишите и отдайте мне. Значит, едем!»
Наконец, сотрудники Сектора (Б. Н. Путилов, М. Я. Мельц, В. В. Митрофанова и я) получили пригласительные билеты и программы. Я собралась идти за железнодорожными билетами. В это время вошел Владимир Яковлевич, и я обратилась к нему: «Как вы своевременно пришли, я иду за билетами и возьму вам – поедем в одном купе!»
«Нет! – И тут я вижу, как Владимир Яковлевич меняется в лице. – А вы что? Получили приглашения?»
«А вы разве нет?»
«Нет, не получил».
Я стала уговаривать его: «Мало ли что бывает с почтой… Главное, чтобы вы сами там были. Как же без вас!»
«Нет, я вам сказал!» В голосе и в глазах его был холодный металл. Видно, он догадывался о чем-то, чего мы не подозревали.
В Москву я приехала накануне открытия и сразу же рассказала К. В. Чистову, имевшему прямое отношение к организации Конгресса, что Владимир Яковлевич не получил приглашения – видимо, почта
