Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Картина нашего образования была бы неполной без упоминания о военной подготовке, которую мы проходили на военной кафедре. По окончании МГУ нам присваивалось воинское звание лейтенанта запаса. Готовить из нас офицеров начинали со второго курса, а на первом какой-то отставной полковник (фамилию не помню) преподавал нам гражданскую оборону – сокращенно ГРОБ. Столь многозначительное сокращение было написано крупными буквами на обложках большинства студенческих конспектов по этому предмету и, видимо, в нашем представлении свидетельствовало об эффективности всех этих мероприятий в случае реального ядерного или химического нападения вероятного противника.

Потом из нас стали делать командиров саперных взводов. Начальником кафедры был полковник Варенышев, Основные занятия вели подполковник Гавриш и майор Полянский. Относились они к нам по-отечески, да и мы в основном вели себя прилично. Кроме аудиторных занятий с плакатами, иногда спускались в подземные убежища, где было и достаточное количество наглядных пособий, и макетов различных мин и устройств. Конечно, основные минимальные практические навыки мы получили лишь на двухмесячных военных сборах, которые были летом 1978 года, сразу после госэкзаменов и защиты дипломов.

На сборы меня провожала, почти как в армию, моя будущая жена Людмила, с которой как раз непосредственно перед этим мы подали заявление в ЗАГС одновременно в Москве и Железногорске, чтобы в условиях товарного дефицита воспользоваться дополнительными талонами в магазины для новобрачных.

Сборы проходили недалеко от Москвы, в гвардейской Таманской дивизии. Дивизия была «придворной» и больше показушной, т. к. туда постоянно привозили высшее начальство или иностранных гостей для демонстрации военной техники на продажу – дружественным» режимам. До нас никому дела не было – мы были досадной обузой для них. Интендантская служба явно не подготовилась к приему будущих офицеров запаса в нашем лице. Питание и размещение было организовано из рук вон плохо. Расселили в легких палатках на наспех сколоченных нарах по десять человек в каждой, в то время как туда с трудом входило восемь. Помещались без проблем только в случае, если лежали на боку. Если бы все одновременно захотели лечь на спину, крайние свалились бы на землю с низких нар прямо наружу за полог палатки. Но это еще полбеды – солдат должен быть неприхотливым. Правда, не дай бог, какая серьезная инфекция, сразу заболели бы все. Но обошлось. Хуже было то, что солдатская столовая в саперном батальоне располагалась в 6 км от места сборов, и мы три раза в день ходили туда есть в течение первой недели. Нетрудно посчитать, что только для приема пищи требовалось пройти 36 км в день.

Наши университетские преподаватели военной подготовки Гавриш и Полянский проходили сборы вместе с нами, обучая нас азам военного мастерства уже на реальной матчасти. В столовую и обратно они тоже нас сопровождали. По возвращении из столовой, есть уже хотелось снова. На собственно военную подготовку времени не оставалось. Наш солдатский юмор стразу «загрубел» и нашел выход в «хулиганских» строевых песнях, которые мы распевали по пути в столовую и обратно:

Там, где пехота не пройдет

И бронепоезд не промчится,

Тяжелый танк не проползет —

Туда наш взвод ходил мочиться.

А когда подполковник Гавриш, шедший рядом, начинал скучать, он просил: «Ребят, спойте про Чебурашку». И мы, печатая шаг по пыльной обочине, начинали совсем уж непристойные песнопения:

Прилетит Чебурашка

В голубой комбинашке

И бесплатно покажет стриптиз,

А потом дядя Гена

Вынет… до колена:

Это будет наш главный сюрприз.

Подполковник Гавриш довольный расплывался в улыбке.

А что Вы хотите? 36 км в день, чтобы просто покушать, и через час снова быть голодным? И это кроме того, что была еще и боевая подготовка, и хоть иногда марш-броски, и маскировка и т. п. Посмотрел бы я на вас, как бы вы организовали свой досуг по пути в столовую и обратно и какие пели бы песни. Мы такие тоже пели, но писать об этом уж совсем неприлично.

Когда дней через десять все же кончилось это головотяпство и нам организовали питание в месте нашего базирования, то и репертуар строевых песен стал помягче. Пели «Маркитанку» Окуджавы, «Не плачь девчонка» и другие традиционные солдатские строевые. Но иногда по личной просьбе подполковника Гавриша все же исполняли что-нибудь из старого.

В части нам назначили «ротного» от дивизии – грубоватого и сутулого капитана, к которому тут же приклеилась кличка «Гнутый». Некоторые полевые занятия с нашим взводом проводил симпатичный и вполне адекватный молодой лейтенант, фамилии которого, к сожалению, не помню. Несмотря на трудности повседневного бытия и очевидные промахи командования Таманской дивизии, негативных моментов, связанных с этими сборами, в памяти не осталось. Напротив, запомнились некоторые комичные случаи.

На занятиях по подрывному делу в конце надо было зажечь запальный шнур, прикрепленный к боевой тротиловой 200-граммовой шашке, положить шашку с горящим шнуром в указанное место на земле и только по команде бежать в укрытие. Подрывали группами по пять человек, причем шашка была у каждого своя. В нашей группе оказался Виталий Сенников по кличке – дух», человек по натуре флегматичный и явно далекий от армии, к тому же неважно подготовленный физически. Бегал он очень медленно и в строю постоянно отставал, несмотря на свои длинные ноги. Но тут, едва только остальные успели по команде развернуться, чтобы бежать в укрытие, Сенников со скоростью метеора уже достиг опушки леса и распластался на земле. Похоже, он был близок к мировому рекорду по скорости бега на короткие дистанции. Народ развеселился: «Дух, да ты три года сачковал на физкультуре и здесь прикидываешься. Тебе бы немного потренироваться и будешь нашей олимпийской надеждой». Тогда все с нетерпением ждали олимпиаду в Москве 1980 года.

Наши «старослужащие» нередко ходили в самоволку. Однажды и я попытался это сделать, и попытка удалась. Совсем недалеко от нас был поселок Селятино, куда из городка нашего детства Щигров переехали близкие знакомые моей мамы по работе и друзья Бочкарей – семья Рябченко: тетя Валя и дядя Коля. Родители иногда вместе встречали праздники или ездили в лес по грибы с Бочкарями. Их адрес я запомнил по поздравительным открыткам, приходившим домой к праздникам. Вот я и решил их навестить, чтобы хоть как-то разнообразить армейские будни. Надел потрепанные спортивные «треники», кеды и футболку – все, что удалось раздобыть из гражданской одежды – и под видом любителя бега проследовал трусцой по широкой лесной аллее, где было много прохожих. Пару раз попадался военный патруль, но поскольку покинуть территорию удалось незамеченным, здесь в лесу мне достались только подозрительные взгляды как прохожих, так и патруля. Или мне так казалось. В Селятино застал только дядю Колю. Попил чаю и также незаметно вернулся в часть. На этом мое любопытство к самоволке было удовлетворено, и, честно сказать, особой радости не вызвало. Я понял, что надо отлучаться из части с выездом в Москву. Но тайком это сделать было опасно, и мы с Ильей Цванкиным нашли повод. Я тогда был «вооружен» двумя фотоаппаратами и много фотографировал. Поскольку приближалось окончание сборов, мы взялись сделать фотоотчет как для части, так и для военной кафедры в МГУ. У Ильи отец работал в Институте химии Академии наук, где была прекрасная фотолаборатория. В итоге удалось официально уехать на три дня и тем самым приблизить окончание сборов.