Владимир Алейников - Тадзимас
И чрезвычайно важно было бы, если бы сын Ариадны Александровны, Юрий Арендт, сам обо всем этом рассказал.
В моем коктебельском доме есть каталог произведений Ариадны Александровны, каталог ее выставки.
На титульном листе – надпись:
«Дорогому Владимиру Алейникову, одареннейшему поэту, сердечно, А. Арендт, Ю. Арендт. 23. IX. 1991».
Две подписи. Григорьева тогда уже не было в живых.
Ариадна Александровна написала воспоминания о некоторых близких ей людях, начиная с Волошина.
Пора и Юре писать свои воспоминания. Ей-богу, пора!..По складу ума своего была Мария Николаевна Изергина независимой в суждениях, сдержанной в выражении собственных чувств, но была и удивительно внимательной к окружающим ее людям, даже порой гото вой к самопожертвованию, способной на все одним махом решающие поступки. Нередко она первой делала шаг навстречу новому для нее человеку, угадав в нем то, что считала подлинным.
Так, в годы моей молодости, навсегда связанной с Коктебелем, было и со мной.
Наша встреча оказалась для обоих знаковой.
Очень многому я у нее научился. Просто очень многому. Перечислять, чему именно, я не стану. Это – в памяти, в сердце, в душе. Поверьте на слово.
Очень многое, с огромным тактом, ненавязчиво, но и целенаправленно, зная, что будет это мне только на пользу, дала она мне.
По натуре была она, конечно, мистиком – не занудным, западного толка, а настолько оригинальным и тонким, не зависимым ни от кого, была – сама по себе, со своими парадоксами, прозрениями, выводами, проникновениями в тайное, которое так любила она превращать в явь, что и сопоставить-то не с кем.
Она порой казалась мне ведической богиней Явью, а дом ее – храмом Яви. Потому что ее Явь, ее настоящее – оказывались вне категорий, изобиловали жизнетворной энергией бытия.
Была она отменно образована. Всегда приятно это подчеркнуть. Читала и говорила на нескольких языках.
В семье у них все были образованными людьми.
Семья жила в Симферополе, в собственном доме. Имелось и загородное поместье.
Отец Марии Николаевны родом был из Тверской губернии, занимал какую-то важную должность в Крыму.
Вспоминая своего отца, Мария Николаевна непременно подчеркивала, как он, позаимствовав понравившееся ему изречение у кого-то из древних, любил приговаривать:
«Там, где я, – нет провинции!»
Этим лишний раз давал он понять окружающим, что умный и способный человек, живя в любом месте российской державы, всегда найдет применение своим способностям и силам – на пользу отечеству, разумеется.
Отец состоял на государственной службе и с обязанностями своими, судя по всему, справлялся прекрасно.
Да и в общественной жизни Крыма, и в культурной жизни процветавшего до революции полуострова был он фигурой заметной.
А мать Марии Николаевны, красавица англичанка, занималась воспитанием детей – двоих дочерей.
Надо сказать, это ей удалось.Обе сестры Изергины были начитанны, образованны, музыкальны, с малых лет владели иностранными языками, обе тяготели к искусству, будучи при этом обе хороши собою, прелестны, обаятельны, талантливы и умны.
Младшая сестра Марии Николаевны в дальнейшем была известным искусствоведом, долго работала в Эрмитаже.
Мария Николаевна была известной певицей. Голос у нее был просто чудесным – настоящее сопрано. Кроме того, была она и прекрасной пианисткой, аккомпаниатором.
Она работала в театре, позднее – преподавателем музыки и пения в разных музыкальных учебных заведениях.
До войны – училась и работала. Во время войны – постоянно бывала с концертами на фронте. После войны – опять работала.
Году в пятьдесят седьмом она окончательно поселилась в Коктебеле. Построила себе дом.
Главнейшим же даром Марии Николаевны был дар общения с людьми. Он заключал в себе поистине уникальный синтез – всех искусств, человеческих способностей, дарований, качеств и достоинств, ума, такта, обаяния, понимания людей – и еще столького, всякого, самого разного, соединенного воедино, параллельного и сопутствующего, врожденного и приобретенного в результате жизненного опыта, что лучше вовремя прекратить – хотя бы пока что, на некоторое время, – уже назревающий перечень многих выдающихся достоинств этой женщины.Итак, семья Изергиных жила в Симферополе.
О том, что значила для этой благополучной, счастливой семьи смена власти в стране и сколько бед всем им пришлось претерпеть, я распространяться не стану.
Вспомню лучше рассказанный мне однажды Марией Николаевной эпизод из времен гражданской войны.Мать Марии Николаевны была женщиной с очень развитым чувством собственного достоинства, с ясным умом и твердым характером. В любой жизненной ситуации она оставалась верна своим принципам и не теряла присутствия духа.
Случилось так, что в симферопольский дом к Изергиным нагрянул, неожиданно для всех, отряд красноармейцев с жестким предписанием: реквизировать имущество у буржуев.
Красноармейцы вели себя вызывающе. Всем видом своим они словно показывали: ну вот сейчас вы свое получите!
Особенно преуспел в этом командир отряда, молодой парень, вполне заурядного, простецкого вида.
Он прямо-таки пылал ненавистью к буржуям и эксплуататорам трудового народа, просто изнывал от нетерпения немедленно начать отбирать все подряд. Он так горел этим желанием – реквизировать все имущество в ненавистном ему доме, у неизвестных ему, но тоже ненавистных, каких-то там Изергиных, что, казалось, вот-вот вспыхнет, как сухой хворост или как спичка. Он то бледнел, то багровел – то ли от повышенного осознания им своего революционного долга, то ли от ярости и гнева. Он желал отобрать все, до последней ниточки. Для дела революции, понятно. Не для себя же. Он был революционный идеалист. Встречались тогда и такие, и в немалом числе.
Он был грозен в своем порыве. Его уже несло. Он кричал. Он надвигался на Изергиных, крича и ругаясь. Он не владел собой. Ему надо было действовать!
Сестры Изергины под натиском ворвавшихся в их дом чудовищ растерянно жались к роялю. От отчаяния они готовы были зарыдать. Но они сдерживали себя. Они были – Изергины. Нельзя было показывать революционной солдатне свою слабость.
Их мать, красивая, статная, неподвижно стояла посреди комнаты.
Командир отряда вплотную придвинулся к ней и торжествующе сказал:
– Ну, все. Начинаем! Вон сколько здесь добра!
Мать Марии Николаевны спокойно сказала ему:
– У меня есть охранная грамота!
Тот запнулся, насторожился:
– Где? Как? Почему это? А ну, покажите!
Мать, ни на секунду не теряя самообладания, держась, по возможности, уверенно, независимо, а по привычке – прямо, с достоинством, подошла к секретеру, выдвинула неторопливо ящик, вынула оттуда первую попавшуюся бумажку, какую-то старую квитанцию, и протянула ее командиру:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
