Николай Яковлев - Вашингтон

В тот год, когда Вашингтон овладевал тайнами теодолита (1748 год), его друг Джордж Фэрфакс женился. Он привез в Бельвуар лучшее, что могла предложить Вирджиния. Салли происходила из семьи Кэри — плантаторов средней руки, владения которых раскинулись у реки Джеймс. С середины XVII столетия Кэри выделялись среди высшего слоя вирджинцев не столько богатством, сколько утонченностью вкусов и стилем жизни. Дед Салли был ректором колледжа Уильяма и Мэри в Вильямсбурге, отец окончил Тринити-колледж в английском Кембридже. Салли выросла среди книг, в доме Кэри получались все важнейшие английские журналы: «Ландон мэгэзин», «Джентльмэнз мэгэзин», «Анюал Реджистер».

Когда шестнадцатилетний Джордж впервые увидел восемнадцатилетнюю жену друга, его наверняка больше всего поразил живой ум юной женщины, развитый запойным чтением. Она бегло говорила по-французски и знала все, жила в прекрасном мире, недоступном Джорджу. Он, мастер преодолевать препятствия, решил проникнуть в манящий мир, но, так и не проломив стену, оказался пленником у ног кокетливой насмешницы Салли.

Как она выглядела, точно сказать нельзя — единственный сохранившийся ее портрет примитивно исполнен, художник вложил в него больше вдохновения, чем мастерства. Продолговатое лицо, черные глаза, длинная шея и покатые плечи — и против этих прелестей Джордж, по собственному признанию, не мог устоять? Сводить все к красоте, а она спорна даже по критериям XVIII века, значит плохо думать о нашем герое. Скорее его привлекло то, что в XX веке назвали бы интеллигентностью, и перед этим он оказался беспомощным. Он не знал этого термина и поэтому не мог ответить на свой вопрос: «В ней доброе расположение, легкость ума и что же еще?»

Можно не сомневаться, что Салли, подвергнув обстоятельному осмотру умственный багаж юноши, осталась недовольной. Но что можно было требовать от большого мальчика с серьезными глазами, почти пажа Фэрфаксов? Ей, конечно, льстили его беспредельное внимание, преданность и тихое обожание, отчаянные мальчишеские выходки на коне, чтобы заслужить ее беглую улыбку. В первые годы знакомства Джордж и помышлять не мог о большем — его бедность и два года разницы в возрасте представлялись непреодолимой пропастью, отношения не шли дальше трогательной любовной игры.

Джордж повзрослел, получил Маунт-Вернон. Мог сложиться и пресловутый треугольник, но не сложился. Влюбленный Джордж был много моложе Джорджа Фэрфакса, тем не менее буквально вел его на поводу. Внутренне Салли не могла не сравнивать, все преимущества были на стороне Вашингтона, не говоря уже о том, что ее брак с Фэрфаксом был продиктован не чувствами, а деловыми соображениями. Однако для Джорджа было немыслимым соблазнить жену друга. Развод и новый брак для Салли были по условиям Вирджинии почти невозможны. Хотя в колонии благополучие прихода часто зависело только от каприза плантатора, который не пускал местного священника дальше порога и кормил его на кухне, голос св. Павла звучал в колонии много строже, чем в Англии. Церковь Англии сурово надзирала за духовным здравием заокеанской паствы.

Так случилось, что Джордж был близко и неблизок с любимой. Семь лет он оставался одним из самых завидных женихов Вирджинии. Маунт-Вернон пустовал в ожидании хозяйки. Салли провожала его в опасный путь на Огайо, по возвращении он торопился к Динвидди, тем не менее провел день у Фэрфаксов. Джорджу физически было необходимо увидеть блеск глаз Салли, когда он скупо рассказывал о своих приключениях.

Даже если бы они решились бросить вызов общественному мнению, ни он, ни она не могли преодолеть внутреннего барьера. Трудно представить, чтобы Салли была крупным философом, еще менее вероятно, чтобы Джордж был таковым. Тем не менее оба причисляли себя к стоикам. Они свято и чисто верили в принципы, провозглашенные античными героями. В провинциальной Вирджинии они пытались чувствовать себя гражданами великого Рима. Матрона Салли, во всяком случае, вела себя так. Они не понимали, что любимые герои были ходульны, их двигали по сцене историки. От этого страдала историческая правда и страдали Джордж и Салли. Но иначе они не могли вести себя, разыгрывая в XVIII веке трагедию античных времен. Вероятно, они любовались собственной сдержанностью, черпая в ней тихую радость.

Они вдвоем прочитали трагедию Аддисона «Катон», ставшую любимой пьесой Вашингтона. Он полагал, что следовать по стопам Катона — наивернейший путь к счастью! Лучшего литературного примера Вашингтон не знал, ибо вообще мало читал. Катон вписывался в его представление о человеке, впитавшем до капли философию стоиков.

В 1758 году Вашингтон, живший беспокойной жизнью накануне последнего марша на форт Дюкень, написал Салли, вероятно, в ответ на ее сообщение о том, что дома разыгрывают любительские спектакли: «Я думаю, что мог бы много лучше провести время, играя в трагедии «Катон» вместе с упомянутыми Вами людьми, и я был бы вдвойне счастлив в роли Юбы, а Вы были бы Марцией».

Неизвестно, что писала Салли Вашингтону, — он уничтожил все ее письма. Из многочисленных посланий Вашингтона также уцелели считанные. Накануне своего брака в 1759 году Вашингтон заверил Салли, что любит только ее одну. На протяжении последующих четырнадцати лет супруги Вашингтоны поддерживали самые дружеские отношения с четой Фэрфаксов. В 1773 году Фэрфаксы навсегда уехали в Англию, обстановку Бельвуара Джордж Фэрфакс поручил продать с аукциона. Вашингтон приобрел большую часть знакомой с юных лет мебели. В 1779 году во время войны за независимость Бельвуар сгорел.

Примерно это все, что известно об отношениях Джорджа Вашингтона и Салли Фэрфакс. На этих немногих фактах, которые только по недосмотру влюбленных попали бесцеремонным биографам, написаны книги. Француз Бернард Феи построил всю жизнь Вашингтона вокруг Салли, объяснив его замкнутость неудачной любовью к «говорившей по-французски» «королеве грез».

Вашингтон, конечно, был человеком, способным на глубокое чувство. Любовь к Салли дала ему возможность осуществить во всем объеме свою самую большую страсть — поставить под контроль эмоции, подчинить их, а не быть игрушкой желаний. Престарелый Вашингтон в частном письме настаивал: «Говорят, что любовь безрассудное чувство, и поэтому утверждают далее — ей невозможно сопротивляться. Это правильно лишь отчасти, ибо любовь, подобно всему другому, если ее взрастить и обильно питать, быстро растет, но устраните питание, и любовь можно либо задушить в зародыше, либо значительно замедлить ее рост». Быть может, когда он высказывал взвешенное суждение, то думал о Салли...

Художник Стюарт, писавший портрет Вашингтона-президента, с профессиональным интересом изучал лицо старика. Встретившись с любимцем Вашингтона «генералом от легкой кавалерии» Г. Ли, живописец невзначай бросил: «Черты лица Вашингтона изобличают самые сильные и неуправляемые страсти. Если бы он родился в лесах, то был бы свирепейшим из дикарей». Стюарт тут же поправился, добавив, что Вашингтон умеет сдерживать свой «пламенный темперамент». Через несколько дней за завтраком у Вашингтонов Ли заметил: