Елена Макарова - Движение образует форму

— Терезин изменил нас. Образовался иной круг друзей. Старики, пережившие Освенцим, походы смерти, потерю близких — и при этом всегда готовые нас принять, помочь, утешить…

— В Герцлии я навестила Мириам, припомаженную старушку в красном костюме, которая играла в бридж с Бедей и Ханой. Ее имя значилось на афише терезинского кабаре. «Никакого кабаре я не помню, — сказала она с огорчением. — После Терезина был Освенцим, поход смерти, пьяные русские солдаты…» Она готова была мне рассказать все, что угодно, раз уж я приехала, — видно, ей очень одиноко. Ну и рассказала. Одна история страшней другой. При этом утешала: «Сейчас это кончится, а дальше будет хорошо». Хорошо не становилось, и она меня жалела. А наутро позвонила и говорит: «Я вспомнила песню из кабаре!» Они всю жизнь молчали, не хотели огорчать близких, хотели жить новой жизнью. Как Мауд. Все, что осталось у нее после гибели возлюбленного, спрятала в сейф.

— Если бы ты не задала ей тот вопрос — есть ли у нее в жизни секреты, — не было бы ни фильма, ни книги. Я уж не говорю о детских рисунках… Как ты их перерисовывала, сидя в кабинете тогдашнего директора Еврейского музея. Тебе приносили оригиналы, кажется, по сто рисунков в день… Тогда весь твой интерес был сосредоточен на лечении детских травм. Начался Терезин. Я переводил тебе с немецкого, ты мне — с чешского. В советской крепости в ту пору образовались проломы. Это и помогло тебе попасть в Прагу после двадцати лет невыезда.

— У нас ведь еще где-то лежат две общие тетради… Это перерисовывание помогало следовать за ребенком. Думать его мысли.

— И устроить выставку детских рисунков из Терезина в ЦДХ на Крымском Валу…

— Все это было так давно… Когда мы взялись за эту тему, точнее, когда она взялась за нас, мы все переводили на русский, печатали на машинке в трех экземплярах под копирку, и нам казалось, что мир будет потрясен этим феноменом…

— Ничего нам не казалось. Это и есть феномен.

Я рассказываю Сереже про новый проект. Франц Петер Кин.

— Ты с ума сошла, — говорит он, — опять немецкий язык… Когда мы закончим еще два терезинских тома?

— Кин был иллюстратором книг, учил студентов, писал потрясающие вещи, одно либретто к «Императору Атлантиды» чего стоит…

— А семинары? — выдвинул Сережа последний аргумент.

— Буду давать уроки из Терезина. Ведь никто не знает, откуда я пишу.

— Но как можно сосредоточиться на таких разных вещах?

— Это не разные вещи, в том-то и дело.

Ключи от крепости

Прошло несколько лет. Мы с Маней опять в комнате номер два, с бессмертной игрушечной собачкой в окне напротив. Конец марта, утром легкие заморозки, днем градусов двенадцать. На солнце. В шесть утра мы пьем кофе, в полседьмого быстрым шагом идем в Малую крепость. На этот раз нам, как проверенным кадрам, вручили ключи от выставочного зала и входа в крепость. Можем работать ночами. Можем запереть в крепости местное начальство вместе со сторожем и его овчаркой. Он грозится спустить ее на нас.

Воскресным утром мы пробуждаемся от барабанного боя. Что случилось? Опять война? Нет, военный парад. В Терезине действует молодежная организация «Друзья армии». Молодые люди в мундирах времен Первой мировой войны и девушки в одеяниях сестер милосердия движутся стройными рядами. Замыкает колонну двухметровый Павличек с огромными ушами, метровыми ступнями в босоножках и руками, взбалтывающими воздух; несколько поодаль от Павличека шествует невероятных размеров Марушка в кофте, стягивающей тяжелые груди; рядом с ней, нога в ногу, марширует безымянный герой в сомбреро, с которого свисает бобровый хвост, изрядно поношенный. Эти трое живут в сумасшедшем доме на главной площади. Обычно больных выпускают на прогулку после пяти, когда последний автобус с туристами оставляет город. Парад «Друзей армии» — событие исключительное, своего рода амнистия для мирных сумасшедших.

Колонну догоняют толстяк и худырка, эти двое по вечерам собирают пустые бутылки и сдают в маленький магазинчик. Там старая добрая продавщица, она их не гонит, берет бутылки и выдает запрещенное пиво. Раньше на противоположной стороне площади было еще несколько маленьких магазинов, теперь на их месте — один большой, вьетнамский. Туда толстяк с худыркой не ходят. Не из националистических настроений, а потому что вьетнамцы бутылок не принимают.

Барабаны бьют, на редутах грохочут пушки. При виде такого шествия сама Мария Терезия, которую трудно упрекнуть в сентиментальности, пролила бы слезу.

Упражнения с элементарными формами

Все. Больше в окно не смотрю. Включаю компьютер, вхожу на форум. Первый урок.

Круг, спираль, бесконечность

Вспомним Кандинского: «Каждая форма, даже когда она совершенно абстрактна и выглядит чистой геометрией, имеет собственный звук и духовное существование с особыми свойствами… острые цвета звучат острее в острой форме…»

Я намеренно выделила эти три понятия, с ними мы и будем иметь дело на первом уроке.

Теперь дадим слово Иоганнесу Иттену. Он делит три ступени творческого процесса на последовательные фазы: переживание — восприятие — воплощение. Можно перевести поточнее, хоть и покорявее: переживание увиденного — пропускание его через всего себя — воплощение в образе.

Эти фазы Иттен иллюстрирует встречей с чертополохом.

«Передо мной чертополох. Мои двигательные нервы воспринимают рваное, скачкообразное движение. Мое осязание, вкус и зрение схватывают остроту и колючесть его формо-движения, а мой дух видит его природу.

Я переживаю чертополох.

Во мне возникает форма чертополоха, раскачивающаяся между мозгом и глубиной сердца. Когда я представляю эту форму каким-то, ей соответствующим, образом, то я (вос)создаю физическую форму чертополоха».

Затем Иттен укладывает ветвь чертополоха на подставке посреди комнаты, ученики долго созерцают чертополох, после чего переходят к воссозданию его формы.

«Все живущее открывается человеку через движение — все живущее проявляет себя в формах, и любая форма — это движение, и любое движение проявляет себя в форме. Формы — это сосуды движения, а движение — это сущность форм…»

С помощью разных упражнений под музыку или просто под звуки пытаемся освободить руку. И тогда нам будет куда проще образовывать всевозможные формы движением.

Расстелите рулонную бумагу или, если нет места в комнате, прикрепите большой лист бумаги к стене или двери. Приготовьте уголь. Угольная палочка должна быть не длиннее трех сантиметров.