Пьер Декс - Клеопатра

В знак покорности жители города облекаются в траурные одежды. Клеопатра встречает Цезаря как героя и освободителя. Триумф любовника — это и ее триумф. Ей предъявляют доспехи брата и Арсиною в цепях. Эти трофеи будут фигурировать при торжественном вступлении Цезаря в Рим. Для Клеопатры победа означает единоличное обладание троном и любовь победителя.

Мы в феврале 47-го. Вот уже шесть месяцев, как Цезарь не покидает Клеопатры. Теперь, когда победа дала ему возможность действовать по собственному усмотрению и превратить Египет в одну из римских провинций, он ограничивается тем, что вновь обращается к завещанию Авлета, вручая власть над страной Клеопатре и единственному из ее оставшихся в живых братьев под именем Птолемея XV. Но это даже не марионетка, это условный символ.

Клеопатра добилась наконец суверенной власти, точнее, права на жизнь, притом на условиях, о которых мечтала: она становится супругой повелителя Рима. И Цезарь все еще не спешит с отъездом.

Глава XIII

Апофеоз

Нетрудно определить прочность уз, связывающих Цезаря с Клеопатрой: пассаты уже не являются предлогом, а снятие осады не может быть причиной для задержки, задача разгромить врага выполнена, но Цезарь остается тем не менее в Александрии. Словно дела не зовут его из Египта.

Свой досуг он отдает Клеопатре, и это его первый настоящий подарок царице, наиболее ценный, самый редкий. Их предприятия становятся отныне совместными, так же как общей была победа. Для Рима протекторат над Египтом выгоднее любой оккупации. Произошло нечто из ряда вон выходящее в жизни Цезаря: его страсть не угасает.

Это не мимолетное увлечение, как можно подумать, начитавшись современных писателей, в чьих ушах стоят жалобы римских любовниц Цезаря, Клеопатра похитила у них победителя Помпея Великого, скажем короче: победителя. Ради этой чужеземки, этой интриганки Цезарь бросил их, покинул Рим. Этих дам, даже в самом цветущем возрасте Цезарь не удостаивал, о нет, не удостаивал таким вниманием. А Рим — это город с замашками базара и столицы одновременно, тот, кто в нем рожден, не потерпит, чтоб его сочли за ничтожество. И вдруг, пожалуйста, эта египтянка, это дитя Востока! Каким волшебством, каким приворотным зельем, какой черной магией она смогла покорить Цезаря?

Автор «Александрийской войны» замалчивает многие обстоятельства, и его замалчивание сродни лжи. Вот его «пропаганда», его сухое и потому забавное изложение фактов: «… Цезарь передал царскую власть младшему < сыну > и старшей из двух дочерей, Клеопатре, которая сохранила верность ему и всегда оставалась в его ставке, а младшую — Арсиною, от имени которой, как мы указали, долго и с необузданностью деспота управлял царством Ганнимед, он решил низложить, чтобы мятежные люди не возбудили снова распрей и раздоров, прежде чем успеет укрепиться власть новых царей. Взяв с собой 6-й легион, состоявший из ветеранов, он оставил в Александрии все прочие, чтобы новые цари укрепили этим свою власть, ибо они не могли обладать ни любовью своих подданных, как верные приверженцы Цезаря, ни упрочившимся авторитетом, как возведенные на трон несколько дней тому назад. Вместе с тем он считал вполне согласным с достоинством римской- власти и с государственной пользой — защищать нашей военной силой царей, сохраняющих верность нам, а в случае их неблагодарности той же военной силой карать их. Покончив со всеми делами и устроив их указанным образом, он отправился сам сухим путем в Сирию»[23].

Править Клеопатра уже умела, но она подобно своему отцу нуждалась в римской армии для сохранения престола. Это не преувеличение. Тем более, что победа была только что одержана, и после нее Цезарь через три месяца отправился в Сирию. В эти три месяца об устройстве гражданских дел думали мало.

Единственное известное нам решение в области внутренней политики этого времени — а о таких решениях Клеопатры сведения вообще крайне скудны — это пожалование Цезарем гражданских прав александрийским евреям. В армии Митридата сражались, кстати, евреи, и живущие в Александрии их соплеменники были, несомненно, на стороне Цезаря.

С первым днем весны Цезарь с Клеопатрой отправились на таламегосе, роскошно убранном корабле, вверх по Нилу. Самым поразительным в этом путешествии была не пышность обстановки, что характерно отныне для всех начинаний Клеопатры, но безмерная дерзость юной царицы, отвага в решении, утонченная провокация, подобная той, что была устроена ею, когда Аполлодор Сицилиец принес ее вечером во дворец к Цезарю.

Впервые представитель династии Лагидов покидает область дельты, ведь со времен Александра Великого Египет как бы повернулся лицом к Средиземноморью. Клеопатра увлекает Цезаря не только против течения Нила, но и как бы против течения истории, уносит к Древнему Египту, в страну пирамид, сфинксов, за сотню миль к югу, к Верхнему Египту Фив и Луксора, и еще дальше к тайне первого нильского порога, который назывался тогда Сиеной, а ныне называется Ассуаном. И еще дальше, к Эфиопии.

На царском корабле помещалась супружеская спальня, покои для гостей, приемный зал, все было устроено с величайшей роскошью. Корабль сопровождал целый флот. То было путешествие двух полубогов, исследовавших во что на протяжении тысячелетий сумели люди превратить Египет, эту гигантскую песчаную чашу пустыни, среди которой Нил сотворил жизнь.

Здесь, в неизъяснимой чистоте весны, под безумно голубым небом, среди насыщаемых постепенным зноем раввин, где дождь бывает лишь раз в году, если вообще бывает, Клеопатра и Цезарь ощутили всю мощь ни с чем не сравнимого триумфа, дарованного им Египтом. Два месяца путешествий, два месяца празднеств и открытий для одного и другого. Два месяца вне обычной жизни, без гонцов. Два месяца, в течение которых оба наблюдали богатства Египта, его цивилизацию, его несравненные храмы, созданные поколениями. Они прибыли к воротам Эфиопии, к истокам экзотической торговли. Клеопатра продемонстрировала своему возлюбленному свое приданое, и Цезарь оценил всю меру получаемого им могущества.

Они возвратились в начале мая, когда ветер пустыни хамсин швырялся в Нил вихрями песка и высохших насекомых и было приятно вновь погрузиться в приморскую прохладу Александрии.

С кондом путешествия нечто кануло в прошлое — безвозвратно ушло время, когда Клеопатра и Цезарь принадлежали друг другу. Она привязала его к себе так, как ни одна женщина до сих пор не смогла этого сделать, и дала такое могущество и ослепительное величие, какого не мог ему дать никто.