Борис Мезенцев - Опознать отказались

Из всего этого хаоса информации Николай умел отбирать самое важное и при встречах сообщал нам услышанное, сопровождая свой рассказ лаконичными комментариями.

Он знал почти всех переодетых полицейских, ежедневно шныряющих по базару, присматривающихся к подозрительным или не в меру болтливым.

На базарах в те времена появлялось много всякого неприкаянного люду. Здесь встречались дезертиры, которые, нарушив присягу, все же не стали сотрудничать с врагом, но, не найдя себе места в этом круговороте, слонялись без дела, прислушиваясь к разговорам и прикидывая что к чему. Появлялись одинокие окруженцы, переодетые в гражданское и уже несколько месяцев пробирающиеся по занятой врагом земле ближе к фронту, к своим. Были военнопленные, бежавшие из лагерей, искавшие подходящую одежду, товарищей по судьбе или какого-нибудь временного пристанища. Как те, так и другие нередко были снабжены липовыми документами, в достоверность которых нельзя было поверить даже с первого взгляда.

Как-то Николай принес такой документ, и мы буквально покатились со смеху. Из справки, написанной карандашом неуверенным почерком, явствовало, что гражданин Усов, житель села Хрусты, отправляется на поиски своей пропавшей семьи. Далее следовала подпись старосты, которая была скреплена печатью размером с дореволюционный пятак. На печати изображен двуглавый царский орел, восседавший на фашистской свастике, но концы свастики загнуты не в ту сторону.

Мы предполагали, что на базаре периодически появляются и товарищи из партийного подполья, и разведчики Красной Армии. Как с теми, так и с другими мы стремились установить связь.

В марте 1942 года, толкаясь среди постоянных посетителей базара, торгующих махоркой и немецкими сигаретами, бензином, зажигалками и другим ходовым товаром, Николай увидел обросшего бородой, но еще молодого человека, которого явно все интересовало. Быстрый взгляд его ни на чем подолгу не останавливался, а как бы охватывал окружающее, изучал и оценивал. Внешне он не отличался от других, но вот глаза выражали силу воли, решительность. Николай начал наблюдать за этим человеком и вдруг заметил, что долговязый переодетый полицейский, которого он уже много раз видел на базаре, не отрывает глаз от бородача, не подозревающего, что за ним следят. Продолжая медленно двигаться, бородач подошел к безрукому старику, торгующему махоркой. Николай очутился тут же и, незаметно толкнув его, прошептал:

— Удирайте, за вами следят.

Незнакомец осмотрелся и, ускоряя шаг, скользнул в гущу толкучки. Полицай, стараясь не потерять бородача из виду, расталкивал людей локтями, торопился за ним. Николай двинулся навстречу полицаю и, поравнявшись, неожиданно раскинув руки и как бы поскользнувшись, упал ему под ноги. Сбитый расчетливым ударом, тот рухнул на землю. Толпа обступила упавших, образовался плотный круг. Долговязый пытался вскочить, но сделал это настолько быстро и резко, что снова потерял равновесие и очутился на четвереньках. Он выпрямился, дважды ногой сильно ударил лежащего Николая.

— Дяденька, простите, я нечаянно, — жалобно заскулил тот, ища сочувствия и заступничества у окружающих.

— Лежачего не бьют…

— Не тронь пацана, он же не хотел!

— Рад, что здоровый, и богуешь.

Реплики сыпались со всех сторон, и они усмирили взбесившегося верзилу. Николай притворно вытирал совершенно сухие глаза, и, невзирая на сильную боль в ноге, ликовал — бородач бесследно исчез.

Рассказывая об этом случае, он делал совершенно определенный вывод: в городе есть и другие подпольщики и с ними надо искать связи.

Целую неделю Николай ходил, прихрамывая: голень левой ноги опухла от стопы до колена. Но, превозмогая боль, он без устали бродил по городу в поисках бородатого незнакомца. Даже если бы тот и сбрил бороду, Николай все равно опознал бы его по запомнившимся глазам. Во всяком случае мой друг был в этом совершенно уверен.

Как-то случайно мы встретились около биржи труда, и Николай сказал мне с ноткой таинственности:

— Я видел мастера из нашего ремесленного училища. Мне кажется, что он оставлен для подпольной работы. Этот мастер инвалид с детства, невоеннообязанный и подозрений у немцев не вызывает. Мы договорились встретиться завтра.

— Ты командиру или политруку говорил об этом?

— Еще не успел. Сегодня увижу Анатолия и все расскажу.

Через день Николай на вопрос о мастере ответил неопределенно и растерянно:

— Не могу понять человека: вроде бы наш, осведомлен о положении на фронте, иногда рассуждает, как патриот. Но порой у него проскальзывают мыслишки о приспособлении к новым условиям и терпеливом выжидании. Сегодня утром он вообще заявил: немцы культурная и цивилизованная нация, фашистская армия непобедима и, пока не поздно, надо идти в услужение к оккупантам.

— Он, наверное, гад, — вырвалось у меня.

— Возможно, он меня проверяет, прощупывает. Я перед ним притворился этаким растерявшимся простачком. Помнишь, как любил говорить наш школьный завхоз: прикинулся большим дуриком, чем был на самом деле. Во всяком случае, он предложил мне заняться ремеслом: подобрать еще двух-трех парней и делать зажигалки. Ты не хочешь? — лукаво спросил Николай и улыбнулся.

— Бригадиром пойду, — серьезно ответил я.

— А может быть, директором согласишься?

— Нет, кроме смеха, брось ты этого мастера. Проходимец он какой-то.

Николай нахмурился.

— А вдруг это не так, тогда что? Я до конца узнаю этого человека. Слежку устрою, но раскушу его.

Прошло недели две. Николай пришел ко мне, долго угрюмо молчал, потом заговорил с раздражением:

— А мастер-то человек подлый и мелкий. Из тех, кто готов служить и нашим и вашим, но только ради себя. Сам лезет в умники, а других норовит одурачить.

Сердито глядя перед собой, он нервно потер ладони.

— Скажи, изменник и предатель — это одно и то же? — неожиданно спросил он, в упор глядя на меня. — Не спеши. Подумай, а потом скажи… завтра, послезавтра. Мы с политруком на эту тему здорово поспорили.

Я пошел его проводить. Прощаясь, он сказал:

— Вот мы ищем связь с другими подпольщиками, но ведь наверняка кто-то ищет связь с нами и тоже не может найти. Не простое это дело. В наших условиях легко напороться на провокатора, ведь гестапо и полиция тоже не спят.

Николай не терял надежды на то, что рано или поздно удастся связаться со старшими товарищами, ведущими подпольную борьбу с оккупантами. Мечтал он и об оружии, взрывчатке, радиосвязи с командованием Красной Армии, но наши поиски пока оставались безрезультатными.

На общем сборе у Вали Соловьевой Николай рассказал о бородаче, которому он помог скрыться от полицейского. Завязался оживленный разговор.