Энди Дуган - Неприступный Роберт де Ниро

Первоначально шоу состояло из трех одноактных пьесок. Действие первой происходит в Нью-Йорке во время второй мировой войны. Героиню — актрису и «шумную пассажирку» — играла Салли Киркленд, а Ричард Линч — человека, который пробудил в ней политические страсти. Действие второй части развивается в Париже на фоне войны в Корее и черных списков Голливуда[5]. Тут роль актрисы-героини исполняет Джоанна Майлз, а Билл Хэйр играет голливудского продюсера, которым она теперь увлечена. Последняя пьеска начинается с завоевания актрисой премии «Оскар». В этой «последней остановке» шумную пассажирку играет Дайан Лэдд. И единственным человеком, который мог бы сыграть ее молодого спутника на эту последнюю ночь, был Роберт Де Ниро.

«Нам досталось играть самый длинный из трех актов пьесы, — говорит Дайан Лэдд. — Насколько помню, он шел минут сорок пять, и вся интрига была построена, в сущности, на случаях из личной жизни Шелли Винтерс. Эта часть пьесы была о женщине, которая наконец получает «Оскара» и на праздничной вечеринке по поводу присуждения призов знакомится с юношей. Каждый старается лизнуть ее в задницу, и наконец она понимает, как все это фальшиво. Она начинает понимать в этот момент высшего успеха, как бывает одиноко, если никого нет рядом. А у нее именно никого нет. Те, кто видят это, достаточно умны, чтобы не заговаривать с нею, а этот мальчишка не так-то умен и потому ничего не боится. Они просто начинают разговаривать, потом садятся рядом, потом идут выпить вместе. А потом он подливает ей немного наркотика без ее ведома — ну и наконец они проводят целую ночь в его квартире».

Дайан Лэдд — одна из лучших американских актрис. Журнал «Тайм» однажды даже включил ее имя в десятку лучших актрис мира. Она получила огромное количество разнообразных призов, и вместе со своей дочерью Лорой Дерн они являются единственной парой — мать и дочь, — которые получили «Оскара» в один и тот же год. Их наградили за участие в фильме «Склоненная роза»: мать по номинации «Лучшая актриса второго плана», а дочь — по номинации «Лучшая актриса». Дайан Лэдд вспоминает, как Де Ниро, еще нераскрученный актер, жил в однокомнатной квартирке и тщетно пытался протереть обледеневшие окна. Он был всегда наедине с самим собой; но при этом часто и увлеченно рассказывал об отце. Подобно многим другим, Дайан Лэдд говорит и о всепоглощающей страсти молодого Де Ниро к актерству, своему ремеслу, доходящей до крайностей, которые необходимо было сглаживать…

«Бобби на пару лет младше меня, — продолжает Дайан. — Но мне надо было подать себя так, словно я лет на двенадцать его старше, чтобы он смотрел на меня хотя бы с некоторым уважением. Мне говорила Шелли: «Знаешь, не говори ему, сколько тебе лет. Он должен думать, что ты старше». Я ей отвечаю: «Господи Исусе, мы же просто актеры, Шелли». А она мне: «Это неважно. Он должен восхищаться тобой. Обожать».

По мере того, как его карьера шла в гору, одно слово преследовало его по пятам, как характеристика из досье: «дисциплинированный». Не было, казалось, ни единого режиссера или актера, который, проработав с ним хотя бы короткое время, не отметил бы его преданности делу. Ясно, что такое качество было выработано у него с годами, и не без труда. По этому поводу Дайан Лэдд вспоминает:

«Бобби был не очень-то собранным, когда мы работали вместе. Помню, как в одной сцене мы с ним должны были вставать с постели в неглиже, и я начинала одеваться в присутствии публики. Мы с ним внесли собственные вариации в мизансцену, и он предложил мне надеть такой широкий халат с оторочкой из меха на рукавах. О чем он забыл меня предупредить, так это то, что он расставит на бюро у кровати зажженные свечи. Я иду к этому бюро на сцене, разговаривая с ним и не подозревая, что там стоят горящие свечи. Тут я слышу из зала охи-ахи, а руку мне начинает жутко печь. Я смотрю — у меня рукав пылает! Я его кое-как потушила прямо рукой — поразительно, какие чудеса с людьми на сцене творит адреналин! — и продолжала играть сцену. Но при этом я краем глаза вижу, как Шелли бежит из-за кулис в совершенно подавленном состоянии. Когда я закончила и вышла со сцены, Шелли, помнится, была в ужасе, что я плюну и откажусь дальше играть. Но я ей сказала только: «Я хотела бы переговорить завтра утром», — и пошла к себе в гримерную. На следующее утро мы трое — Бобби, Шелли и я — встретились у Шелли дома. Она сразу начала: «Ты должна понимать, Дайан. Такие вещи случаются. Они не могут вообще никогда не случаться». Я отвечаю: «Знаете что, заткнитесь-ка лучше. Когда вы сами были молодой актрисой, и вам бы кто-нибудь подложил такую свинью, как Бобби мне вчера вечером, вы бы ему голову оторвали, нацепили на палку и стали бы прочищать канализацию в доме. Дело могло кончиться несчастным случаем, ясно?! Так что сидите и заткнитесь!» Ну, она и замолчала. Тогда я поворачиваюсь к Бобби: «А ты, Бобби, запомни, что нельзя ставить на сцену ничего, о чем не знает твой партнер, ясно? И если я узнаю, что ты еще с кем-то такую штуку выкинул, я тебя так достану, что у тебя дерьмо изо рта полезет». Думаю, он мне никогда не простит этого. Но мне плевать. Может быть, он блестящий актер, но только в тот вечер из-за него я чуть было жизни не лишилась…»

Почти все обозреватели прессы были согласны с Дайан Лэдд в части характеристики Де Ниро как блестящего актера. «Виллидж Войс», который ранее уже отмечал игру Де Ниро в фильме «Блеск, слава и золото», был и на сей раз Щедрым на похвалы. Хотя статья несколько двусмысленно высказывается насчет самой пьесы, обозреватель Артур Сэйнер без колебаний назвал игру Де Ниро «ошеломляющей».

Несмотря на благоприятные отзывы, пьеса «Ночные сцены шумной пассажирки» продержалась только неделю. После премьеры 30 декабря было еще всего семь спектаклей. Шелли Винтерс считает, что в шоу вложили слишком мало денег и потому оно не сумело привлечь нужную аудиторию. Особенно ее расстроило, что игра Де Ниро не смогла получить должного одобрения, выраженного в количестве зрителей, заплативших за билеты.

Независимо от этого, удар по спектаклю нанесла и забастовка актеров Бродвея, требовавших подъема минимальных ставок, которые на тот момент составляли 65 долларов в неделю.

«У Бобби было в этой пьесе несколько классных реплик, и публике они страшно нравились, — рассказывает Дайан Лэдд. — Но беда в том, что сразу же после нашей премьеры началась забастовка. Джеральдин Пейдж, одна из лидеров стачечников, обещала мне, что они не станут бастовать, но они все же начали. Лора была еще совсем малышкой, и из-за этой дурацкой стачки я потеряла заработок и квартиру. Я попыталась наняться в кино, но ведь когда идет забастовка на Бродвее, роли не получить. Я оказалась безработной, было не на что жить. Потом Джоанна Майлз плюнула на все и нанялась на другую работу. Это было последней каплей. У нас был только день, чтобы найти и отрепетировать новую актрису на ее роль. Так что все кануло как в мусоропровод. Страшное было несчастье — эта забастовка».