Михаил Арлазоров - Циолковский

Из той же формулы следует, что скорость движения зависит также от коэффициента сопротивления среды, в которой движется животное...»

Всего этого не мог отметить Сеченов, он был биологом, а не механиком. Почему-то молчали об этом и биографы Циолковского.

В результате о важном открытии мы узнаем со значительным опозданием.

Принятие в члены Русского физико-химического общества окрылило Циолковского. На всю жизнь запомнились ему те, кто протянул руку помощи, «и в особенности Сеченов». Блокада одиночества, созданная глухотой, необходимостью зарабатывать кусок хлеба в далеком от центров науки захолустье, была прорвана. И если экзамены на звание учителя уездной школы подвели итог первому, героическому периоду жизни Циолковского, то признание, добравшееся до Боровска с берегов Невы, было не меньшей победой. Ведь на сей раз Циолковский сумел сдать куда более серьезный экзамен – он приобрел право называться ученым.

Впрочем, самостоятельное открытие законов подобия не исчерпывает блестящих выводов Циолковского.

В рукописи «Механика подобно изменяемого организма» высказано еще одно важное положение. Циолковский не только еще раз подтвердил свою искреннюю веру в обитаемость других миров, но и попытался нащупать взаимосвязь между обликом этих неведомых существ и размерами планет. Чем меньше планета, тем больше ее обитатели – таков вывод Циолковского.

Читатель поймет и разделит волнение, которое я испытал, когда вслед за рукописью «Механика подобно изменяемого организма» прочел в журнале «Наука и жизнь» отрывки из воспоминаний А. Е. Магарама о его встречах с Лениным в 1916 году. Взгляните на высказывания В. И. Ленина по поводу внеземной жизни, записанные А. Е. Магарамом:

«– И жизнь, – сказал Ленин, – при соответствующих условиях, всегда существовала. Вполне допустимо, что на планетах солнечной системы и других местах вселенной существует жизнь и обитают разумные существа. Возможно, что в зависимости от силы тяготения данной планеты, специфической атмосферы и других условий эти разумные существа воспринимают внешний мир другими чувствами, которые значительно отличаются от наших чувств.

Заметьте: до недавнего времени полагали, что жизнь невозможна в глубинах океана, где с огромной силой давит вода... Как видите, жизнь существует даже в таких условиях, при которых она казалась нам совершенно невозможной. Многое нам еще неизвестно, но основательно познать природу можно только диалектическим путем, а боженька тут ни при чем... – закончил Ленин».

Частное наблюдение Циолковского совпадает с широким материалистическим выводом В. И. Ленина. Такое совпадение – большая честь. Константин Эдуардович мог бы ею гордиться, но равно как Ленин не знает об учителе из маленького, неприметного Боровска, так и Циолковский умер, не услыхав о беседе Владимира Ильича с Магарамом.

Третье самостоятельное исследование, предпринятое в Боровске, – «Свободное пространство». Оно выглядит научным дневником первооткрывателя, совершающего смелое внеземное путешествие. Этот дневник, начатый в воскресенье 20 февраля 1883 года, велся до 12 апреля.

Нет, не зря составлял Циолковский в Рязани космические карты! Они очень пригодились здесь, в Боровске, когда он попытался совершить свой первый мысленный полет к звездам. Легко оторвавшись от Земли, он старается подметить все то, что открылось его органам чувств. Заметки Циолковского вещественны и зримы. Читая их, временами трудно отделаться от странного ощущения: кажется, автор и впрямь побывал вне Земли. Но он там не был, и нам остается лишь почтительно склониться перед неслыханной силой воображения, забежавшей вперед на добрых восемь десятков лет1.

Рассказ Циолковского о свободном пространстве насыщен множеством точных деталей. Ему хочется, чтобы из них выросло ощущение достоверности, сближающее автора с читателем.

Черный купол неба усеян немерцающими мириадами звезд. Мир лишен горизонтали и вертикали – здесь начисто отсутствует сила, способная натянуть гирьку отвеса. Человек висит, словно Луна, никогда не падающая на Землю. Он висит над ужасной пропастью, «конечно, без веревки, как парящая птица, но только без крыльев». Невозможно определить, стоит этот человек или лежит, находится он головой вверх или вниз, – ведь кровь не прильет к голове, вздувая вены, делая лицо багровым...

Странный, ошеломляюще странный мир. «Страшно в этой бездне, – пишет Циолковский, – ничем не ограниченной и без родных предметов кругом: нет под ногами Земли, нет и земного неба!» Но страх не помеха первооткрывателю. Он продолжает знакомить нас с удивительным миром. Уже тогда он искренне верит, что рано или поздно человек проникнет в свободное пространство. Ну, а коль такое случится, надо проложить ему дорогу...

Циолковский еще не успел разобраться в возможностях ракеты, еще не нашел формул, определяющих закономерности ее движения, но принцип реактивного движения занимает большое место уже тогда, в размышлениях 1883 года. Константин Эдуардович пишет о взаимном отталкивании предметов, замечая при этом: «Меньшая из масс приобретает скорость, во столько раз большую скорости большой массы, во сколько раз масса большого тела больше массы меньшего тела».

Он как бы примеряет это известное положение механики к своим будущим открытиям.

И снова бытовая деталь, облегчающая понимание. «Мне пить хочется, – поясняет Циолковский, – на расстоянии 10 метров от меня, ничем не поддерживаемый, висит в пространстве графин с водой. В моем жилетном кармане часы, в моих руках – клубок тонких ниток, массой которых я пренебрегаю. Свободный конец нитки я привязываю к часам и эти часы бросаю по направлению, противоположному тому, в котором я вижу графин. Часы быстро от меня уходят; клубок нитей развивается, я же сам постепенно приближаюсь к графину».

Вдумайтесь в эту запись! Речь идет о силе, способной передвигать космический снаряд. И Циолковский делает еще один шаг. Набросав схему космического корабля, он снабжает его пушкой. Это мирная пушка, пушка-двигатель. Снаряды, вылетая, создадут силу реакции. Не встречая сопротивления (ведь свободное пространство лишено воздуха), путешественники помчатся в противоположную сторону. Так, меняя положение ствола пушки, удастся лететь в любом направлении.

Пройдет два десятка лет. Циолковский предложит для управления космическим кораблем газовые рули. Но все же я не мог умолчать о пушке, сыгравшей большую роль в выводах 1883 года. Ведь именно пушка подвела исследователя к другой мысли: если отвернуть один из кранов бочки, наполненной сжатым газом, позволяя ему свободно вытекать, то «упругость газа, отталкивающая его частицы в пространство, будет так же непрерывно отталкивать и бочку». Теперь до ракетного корабля уже рукой подать. Однако размышления о космосе на этом в 1883 году прерываются.