Ян Гамильтон - Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны

На следующий день мы продолжали наше движение по такой же местности, как накануне, и без всяких приключений. Как раз в этот день мы впервые заметили, что наши вожаки медведей, подполковник Сатоу и капитан маркиз Сайго, чрезвычайно опасались, чтобы мы не увидели того, чего нам видеть не полагалось. Их даже подозревали в том, что они нарочно дали крюку в целую милю, чтобы не дать нам встретиться с ранеными солдатами с передовых позиций, которых несли на носилках корейские кули. Я надеюсь и уверен, что, когда мы будем иметь дело с высшими офицерами, они не будут доводить скрытность до таких крайностей. 2-го числа наш путь пролегал по более гористым и лесистым холмам, представлявшим ряд позиций, где горсть буров могла бы задержать наступление целой армии. Странно, что казаки не использовали эту благоприятную обстановку. Мы встречали много двухколесных повозок, везомых тремя маленькими японцами, а также тысячи корейцев кули с мешками риса на плечах.

Все деревни по обеим сторонам дороги были сожжены отступившими казаками, чтобы лишить таким образом прикрытия наступающие японские войска. Я сомневаюсь, стоит ли терять время на подобные предприятия, будь то в Корее или Южной Африке. Конечно, эти черные развалины придавали окружающей местности унылый характер. Это впечатление усиливалось еще более при виде корейцев, у которых ограбили скот. Несчастные люди сами запрягались в плуги и без особенного успеха старались вспахать свою землю. Однако один из них оказался более счастливым. Он производил чудеса, глубоко бороздя землю с помощью коровы и осла, запряженных вместе в плуге. Подойдя ближе к долине Ялу, мы пересекли целый ряд ущелий, поросших великолепным лесом шотландских сосен. Приблизительно за четыре мили до Виджу (Widju) мы переправились через последнее такое ущелье и, устремив наши взгляды к северу, увидели на другой стороне широкой Ялу Маньчжурские горы, тянувшиеся насколько видел глаз. Красота природы и вид этой исторической реки возбудили во мне энтузиазм. Я стал махать в воздухе моей фуражкой и закричал банзай! — к немалому удовольствию нашего японского конвоя, который тоже скоро уяснил себе значение великолепного вида, расстилавшегося у наших ног, подобно развернутой карте.

С нашего места р. Ялу казалась нам разделенной на несколько рукавов, протекавших по совершенно плоской равнине белого песка шириной около 3 миль. К северу от этой равнины подымались поросшие травой или скалистые холмы высотой от 500 до 600 футов. Позиция эта производила впечатление очень сильной и неприступной. Мы двигались в направлении к Виджу и вскоре встретились с первым примером японских тактических ухищрений. Дорога, по которой мы следовали, была открыта взорам русских с противоположной стороны речки, и посланный туда с хорошим биноклем офицер мог составить отчетливое представление о том, сколько японских войск прибыло за день в долину Ялу. Чтобы воспрепятствовать этому, японцы призвали на помощь леса. Макбет не мог быть более поражен, видя Бирнамский лес двигающимся к Дунсинану, чем поразились русские, заметив однажды утром внезапно выросшую великолепную аллею из больших сосен по обеим сторонам дороги. Работа произведена была очень тщательно. Не маленькие деревца или незаметные кустики, а красивая аллея тесно посаженных больших лесных деревьев выросла по обеим сторонам дороги, аллея, которая могла бы сделать честь даже самому искусному агенту по продаже домов. Эта аллея вывела нас к нашему ночлегу Виджу, городу, расположенному в непролазной грязи на левом берегу реки, образующей здесь большую впадину. Нас поместили в корейском театре. Самое сильное впечатление, оставшееся у меня от этой ночи, была моя радость и благодарность за пять яиц, подаренных мне губернатором города. Как я припоминаю, я уничтожил их с большим наслаждением в 11 часу ночи. После питания одним рисом в продолжение нескольких дней эти пять яиц оставили такое воспоминание, которое могло бы быть вытеснено из памяти только разве большим и серьезным сражением. Как мало добрые люди Англии уясняют себе смысл слов молитвы:

Хлеб наш насущный даждь нам днесь!

Как почувствовали бы они себя, если бы на самом деле хлеба оказалось недостаточно! Как сильно чувствую я в себе недостаток необходимых для солдата качеств, когда уже теперь я с сожалением вспоминаю о нашей мясной пище в Египте! Давно ли я в Токио неоднократно и хвастливо высказывал свое горячее желание питаться совершенно той же пищей, как солдаты!

Мы выехали из Виджу рано утром на следующий день, т. е. вчера. Весь город был полон ранеными. Винцент и Жардайн, беседовавшие со многими из них, уверяли меня, что все они в бодром настроении духа, что все жаждут как можно скорее вернуться в свои части до новой битвы. Мы направились к Антунгу, и, несмотря на то что путь наш был короток, нам удалось найти время, чтобы рассмотреть по дороге русские окопы и подступы японцев для атаки. Мои первые впечатления о силе позиции более чем подтвердились. Позиция представляла природную крепость. Холмы, занятые русскими, круто возвышались над ровным песком, подобно настоящему брустверу, а речка Айхо (Aiho) протекала как раз на таком расстоянии, где должен был бы находиться ров. Отсюда простирался в южном направлении, вплоть до р. Ялу, самый совершенный гласис, какой можно только вообразить, около 2000 ярдов длиной. Для войск, ведущих отчаянную атаку на эту позицию, нет ни малейшего закрытия на всем протяжении этого естественного гласиса. Хотя я и набросал много заметок об этом сражении, однако я до тех пор не решусь приступить к связному изложению событий, пока мне не удастся выслушать мнений от главных деятелей победоносной стороны. Все-таки я послал сегодня домой итог моих первых впечатлений и короткую телеграмму[11], ибо я считал необходимым разобраться, могут ли результаты этого первого сражения служить доказательством превосходства вооружения, управления, численности и нравственных достоинств или же они являются следствием тех, более или менее случайных и эфемерных, факторов, примером которых были Бульс Рон или Маджуба. Быть может, это сражение доказало неизмеримо более важное явление, т. е. что русские как раса были превзойдены на поле сражения другой расой.

Мы провели это утро, осматривая поле сражения при Хаматоне (Hamaton), что значит по-китайски Лягушачий Пруд.

Похоже, что русские попали здесь в неблагоприятную обстановку; однако, несмотря на то что нас сопровождал офицер, бывший в этом сражении, я был не в состоянии уяснить себе некоторые вопросы. Мне придется отложить описание этого дела до того времени, когда мне удастся встретиться с людьми, действительно командовавшими японскими войсками в этом сражении.