Олег Трояновский - Через годы и расстояния (история одной семьи)

16 ноября 1933 года, после поездки Литвинова в Вашингтон и проведенных там переговоров, дипломатические отношения между СССР и США были официально установлены путем обмена письмами между Председателем ЦИК СССР М. И. Калининым и президентом США Франклином Делано Рузвельтом.

Еще за день-два до этого события к нам на квартиру позвонил Ворошилов. В разговоре с отцом он сказал, что звонит из кабинета Сталина, где с ним и Молотовым они обсуждали вопрос о том, кого следует назначить первым советским послом в Вашингтон. Их вывод — послом должен быть Трояновский. Отец сказал, что он не хотел бы снова возвращаться на дипломатическую работу, и просил дать ему подумать. В ответ было сказало, что подумать, конечно, можно, но в то же время следует исходить из того, что назначение уже состоялось.

Установление дипломатических отношений с Соединенными Штатами получило беспрецедентное освещение в советской прессе с фотографиями глав двух государств и двух послов, их биографиями на первых полосах центральных газет. По всему было видно, что советское руководство придавало этому событию первостепенное значение, да оно того и заслуживало.

Первым послом США в Советском Союзе был назначен Уильям Буллит. Это назначение нельзя было назвать ординарным. В марте 1919 года, будучи молодым дипломатом, Буллит был направлен президентом Вудро Вильсоном и премьер-министром Ллойд Джорджем в Москву. Ему было поручено выяснить возможность заключения мира между Советской Россией, державами Антанты и белогвардейскими правительствами. В ходе состоявшихся переговоров Советское правительство пошло на существенные уступки вплоть до того, что выработанное соглашение предусматривало сохранение контроля белогвардейских правительств над занятыми ими территориями. Однако, когда Буллит вернулся в Париж со своим уже согласованным с Москвой проектом, выяснилось, что руководители Антанты полностью потеряли к нему интерес, ибо решили делать ставку на военную силу. Колчак был объявлен Верховным правителем России и в марте же предпринял широкомасштабное наступление, которое, как и наступление Деникина на Москву, окончилось полным крахом. По-видимому, учитывая тот эпизод в биографии Буллита, Рузвельт и решил назначить его послом в Москву. Добавлю к этому, что одно время Буллит был женат на Луизе Брайант, вдове Джона Рида, автора знаменитой книги «Десять дней, которые потрясли мир».

Однако через некоторое время американский посол по ряду причин разочаровался в своей миссии и стал играть скорее отрицательную, чем положительную роль в советско-американских отношениях. А потом, когда незадолго до войны Буллит был назначен послом во Францию, занял позицию, мало отличающуюся от подхода тех, кто подталкивал Гитлера к походу на Восток.

Отец начал усиленно готовиться к новой должности и к предстоящему отъезду, который должен был состояться с таким расчетом, чтобы прибыть в Вашингтон до конца 1933 года. Он встречался с Буллитом, который прибыл в Москву в декабре для вручения верительных грамот и установления первых контактов. Американский посол должен был отбыть обратно в США примерно в то же время, что и отец. Типичным для отца было то, что он сразу же установил знакомство с американскими журналистами, аккредитованными в Москве, ходил к ним в гости и даже играл в покер, что, разумеется, произвело на них впечатление. Среди американских корреспондентов, работавших в Москве в ту пору, было несколько незаурядных профессионалов. Следует прежде всего назвать Уолтера Дюранти, представлявшего «Нью-Йорк тайме» и неплохо относившегося к нашей стране. В связи с установлением отношений с США Дюранти получил ответы Сталина на заданные им вопросы. В этом интервью, опубликованном 25 декабря, Сталин дал свою оценку американскому президенту: «Рузвельт, по всем данным, решительный и мужественный политик. Есть такая философская система — солипсизм, заключающаяся в том, что человек не верит в существование мира и верит только в свое я. Долгое время казалось, что американское правительство придерживается такой системы и не верит в существование СССР. Но Рузвельт, очевидно, не сторонник этой странной теории. Он реалист и знает, что действительность является такой, какой он ее видит».

Несмотря на скептическое и даже циничное отношение Сталина к людям, личность Рузвельта, видимо, всегда интересовала и привлекала его. Это было видно из некоторых его высказываний в последующих беседах с отцом. И что не вызывает сомнений, так это то значение, которое Сталин, да и советское руководство в целом, придавали установлению отношений с Соединенными Штатами.

Приведу только два примера. Сохранился журнал, в котором дежурный по приемной Генерального секретаря ЦК КПСС вел запись всех его встреч. В нем указано, что перед отъездом отца в США он три раза беседовал со Сталиным, что, безусловно, можно считать исключительным случаем. Еще более необычным был обед, устроенный в честь Буллита, на котором присутствовали Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Литвинов, Трояновский. На этом обеде Сталин произнес развернутый тост в честь Рузвельта, назвав его человеком, который прокладывает новые пути в американском обществе.

К сожалению, оставляли желать лучшего отношения между отцом и Литвиновым. Они испортились еще во время работы отца в Японии. Руководителей Наркоминдела не могло не раздражать то уже отмеченное мною обстоятельство, что полпред время от времени обращался лично к Сталину, обходя наркомат. Причем они не видели возможности положить конец этой переписке за их спиной.

Конфликтная ситуация между Литвиновым и отцом обострилась при формировании штата вновь создаваемого полпредства в Вашингтоне и генеральных консульств в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Отец, естественно, хотел работать с людьми, которых он знал и на которых мог положиться. Литвинов же, как нарком, считал, что подбор кадров — это его прерогатива. Быть арбитром в этом споре пришлось Сталину в конце банкета в честь Буллита, когда американский гость уже ушел. Мне неизвестно, кто довел этот вопрос до сведения Сталина, но решил он его в основном в пользу отца, что, разумеется, не могло не отразиться на самолюбии Литвинова. Если можно так выразиться, это была еще одна кошка, пробежавшая между ним и отцом.

Итак, мы отправились в Америку. Отец пересек океан на одном теплоходе с Буллитом, который возвращался в Вашингтон, чтобы завершить какие-то свои дела. Мы с матерью задержались на несколько дней в Париже.

Верительные грамоты первый советский посол вручил президенту Рузвельту 8 января 1934 года. Президент принял его весьма тепло, выразил надежду, что отношения между двумя странами будут развиваться на благо всеобщего мира. Хотя такие слова принято говорить каждому послу, в данном случае вся церемония вышла за пределы обычно принятого протокола.