Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Миклухо-Маклай не торопился в Иену. После Канарских островов и странствий по Марокко вновь оказаться в привычной, набившей оскомину обстановке, хлебать суп и жевать творог за пять зильбер-грошей? Нет! Свободой нужно распоряжаться разумно. До начала зимнего семестра еще несколько месяцев. Это время следует употребить на дело.

Обстоятельства подсказывают вам, господин Миклухо-Маклай: пора выходить в люди! Еще год — и вы самостоятельный человек, закончивший Иенский университет. Но вы пока еще ничем не зарекомендовали себя в научном мире, ваше имя по-прежнему остается неизвестным человечеству. Не нужно думать, что участие в экспедиции, хотя бы даже в качестве помощника такого ученого, как Эрнст Геккель, что-то значит. Правда, еще на Лансароте вы составили весьма интересную работу «Классификация акул по Йог. Мюллеру», одобренную тем же Геккелем. Вы также открыли губку Гуанча бланка, старательно изучали мозг акул, ганоидов и костистых рыб. Но пока что результаты ваших работ не известны никому. Не систематизирован материал и по губкам. Не заставляйте ждать благодарное человечество!

Нужно отдать вам должное: вы не теряли даром времени. В вашей голове зародился новый грандиозный план, — по сути, лишь некая часть еще более грандиозного плана: вы решили, ни больше, ни меньше, написать капитальный труд по сравнительной анатомии мозга. Это будет своеобразная энциклопедия знаний в данной области, краеугольный камень в фундаменте науки о человеке. Все выше и выше взбираетесь вы по ветвистому «родословному древу» животного мира. Первую часть задуманного труда следует посвятить мозгу акул, вторую — мозгу ганоидов и костистых рыб, третью и четвертую — головному мозгу млекопитающих и последнюю — головному мозгу человека. Мозг человека — вот венец всего. Здесь кроется разгадка полноценности рас и видового единства человечества. Пусть человечество немного подождет, и оно будет вознаграждено. Подобной книги не бывало за всю историю науки. Со скальпелем в руках вы раскроете неведомые законы жизни человеческого мозга и ответите на великий вопрос Белинского: кто же подсмотрит работу мозга во время деятельности ума? Подсмотрят ли ее когда-нибудь?

Это вам велит Герцен «проследить жизнь от клеточки до мозговой деятельности».

Миклухо-Маклай хорошо понимал, что собранного материала еще недостаточно для того, чтобы написать подобную работу. Поэтому он решил осмотреть зоологические коллекции в музеях Европы. Он побывал во Франции, в Дании, Норвегии, Швеции.

В Швеции он узнал, что известный полярный исследователь Норденшельд собирается в новую экспедицию. Музеи остаются музеями. Нельзя изучать живое в засушенном и заспиртованном виде. Ледовитый океан!.. Вот она, естественная лаборатория. Целый океан никем не познанной, не изученной жизни… Университет подождет. В университет можно вернуться уже законченным ученым с богатейшим материалом. И тогда раскроются все двери…

Нильс Адольф Эрик Норденшельд, профессор Стокгольмской академии и заведующий минералогическим собранием государственного музея, человек лет тридцати пяти, с гладко выбритым подбородком и пышными усами, холодно выслушал Миклухо-Маклая, нетерпеливо дернул шнурок пенсне и сказал:

— Нет!

Со злыми слезами на глазах ушел Миклухо-Маклай от Норденшельда. Поездки по музеям, попытка попасть в полярную экспедицию — сколько времени потрачено зря!

Пора возвращаться в Иену.

Снова занятия в университете, лекции, анатомический кабинет. Еще более рьяно изучает он анатомию и физиологию человека. Опубликована его статья о рудименте плавательного пузыря у селахий. В иенском журнале появляется вторая его работа о губках Канарских островов. А вслед за этим он сдает в печать большую работу о мозге акул, ганоидов и костистых рыб. Это серьезное самостоятельное исследование с оригинальными выводами. В самом же начале работы двадцатидвухлетний Миклухо-Маклай разбивает укоренившееся истолкование отделов головного мозга рыб. Он бесстрашно бьет по таким авторитетам в данном вопросе, как учитель Геккеля Иоганн Мюллер и академик Карл Бэр.

Даже Гегенбаур убежден его доводами и срочно меняет текст второго издания своего учебника сравнительной анатомии.

Необычайно тщательная, детальная и прекрасно иллюстрированная работа, содержащая большой фактический материал!..

Миклухо-Маклай еще не может знать, что его труд по достоинству будет оценен в науке и навсегда войдет в список основных работ по анатомии мозга. Не мог он знать и того, что этой работой он проложит дорогу таким выдающимся ученым, как Бехтерев, Эдингер, Джонстрн.

Он не щадил себя. Опять разболелись глаза. Нервы взвинчены до крайности. Чай, только чай поддерживает бодрость. Нужно написать матери, чтобы выслала еще несколько пачек. Работать, работать… Работать как вол, без передышки…

И когда приходит письмо из Франкфурта-на-Майне, он долго не может сообразить, от кого оно. Гм, почерк женский. Ах, это та, белокурая… Августа Зелигман. Маклай мучительно припоминает, при каких обстоятельствах они познакомились. Он рассказывал ей о своих скитаниях по Марокко и Канарским островам. Словно объятые огнем каменистые хамады, пыльные финиковые пальмы, сверкающий снегами Тенерифский пик, и океан, бескрайный океан… Она слушала его с расширенными глазами, смотрела на него с обожанием, как на существо из неведомого мира. Должно быть, у нее пылкое воображение, у этой Августы…

Он кладет письмо в стол и мгновенно забывает о нем. Он слишком увлечен работой. Напрасно Августа Зелигман будет ждать ответа. Но Августа не из тех, кто терпеливо ждет. Она шлет новое письмо.

«Уже три дня я жду с нетерпением каких-либо известий от вас. Вы же получили мое письмо, так отчего же не отвечаете? Я жду в ближайшие дни вашего ответного письма с указанием времени, когда вы предполагаете посетить меня, что вы мне обещали. На этот раз одного лишь обещания мне недостаточно. Вы должны приехать и скоро прийти. Я жду вас с нетерпением. Напишите мне сейчас же.

Августа»

Миклухо-Маклай крутит головой: «Я обещал… Тенго уна палабра! Всегда держу свое слово! Вот как, оказывается, опасно обещать, не подумав! С одной стороны — человечество, которому я обещал капитальный труд по анатомии мозга, с другой стороны — женщина, которой я тоже обещал. Человечество ждать не может. Капризная влюбленная немочка подождет. Подумайте, господин Миклухо-Маклай: может быть, вы лишаете себя счастья на всю жизнь, теряете верную подругу, неповторимую любовь? Может быть, Августа именно та единственная, которая разделит с вами все радости и невзгоды? Может быть, может быть… Сейчас единственная задача: как избавиться от этой неповторимой любви? Избавиться раз навсегда и целиком уйти в работу. Черт возьми! Августа Зелигман, разумеется, никогда не читала ни Лермонтова, ни Тургенева. Мы встанем в позу Печорина или же отпетого нигилиста Базарова, и дело с концом… Нам некогда заниматься любовью, мы торопимся к цели. Может быть, когда-нибудь потом…