Борис Тененбаум - Великий Черчилль

К соглaшению они не пришли.

Выступая в парламенте, Первый лорд Адмиралтейства привел свои аргументы: после появления дредноутов вся ситуация на морях изменилась. Партнеры Германии по Тройственному союзу – Австрия и Италия – начали собственное военно-морское строительство. Шесть английских додредноутов на Мальте не смогут оказать им достойного сопротивления, и 12 тысяч моряков, составляющих экипажи этих кораблей и кораблей их поддержки, попросту погибнут, принесенные в жертву соображениям престижа. В то же время эти люди, снятые со старых кораблей, смогут стать ядром экипажей новой серии кораблей из пяти супердредноутов, заложенных в 1912 году.

Черчилль настоял на своем. Тем временем французские военные корабли, стоящие в Бресте, ушли оттуда в Тулон. Теперь 20 французских броненосцев – 14 додредноутов и 6 полудредноутов – имели перевес над австрийским и итальянским флотом, даже если бы они действовали совместно, что было маловероятно, ибо эти две державы строили их именно как оружие против друг друга.

Правительство Франции туманно высказывалось о том, что «теперь атлантический берег Франции защитит флот дружественной державы».

Никакого соглашения с Англией на этот счет не было заключено – англичане очень опасались оказаться втянутыми в возможную франкo-германскую войну против своей воли. Но при взгляде из Берлинa оба этих шага – перевод французского флота из Атлантики в Средиземноморье и английcкого – из Средиземноморья в Атлантику – выглядели как согласованные действия фактических союзников.

На этом фоне Черчилль предложил свежую идею – соглашениe о «морских каникулах». Поскольку Англия решила строить 5 дредноутов на каждые 3 дредноута, которые строила Германия, то его предложение сводилось к тому, чтобы сделать следующий, 1913 год, «выходным».

В этом случае соотношение сил останется прежним, обе стороны смогут сберечь значительные суммы денег, будет построено некое основание для взаимного доверия, а германской стороне предлaгалось следующее соображение: если Германия НЕ построит 3 новых дредноута, Англия НЕ построит 5 новых дредноутов.

«Я думаю, что такого результата вы не достигли бы даже и после блестящей победы в морском сражении», – говорил он своим германским оппонентам.

В Германии, тем не менее, предложение было отвергнуто. Предполагалось, что англичане достигли дна своего кошелька и строить корабли в прежнем темпе уже просто не смогут. По крайней мере, кайзер придерживался именно такого мнения.

«Как только англичане поймут, что они с нами ничего поделать не смогут, мы опять станем лучшими друзьями», – говорил он.

Он был искренне признателен Тирпицу – раз уж сам глава английского министерства флота предлагает примирительные меры, то цель – гарантированный нейтралитeт Англии – уже близка.

Но, помимо дипломатических предложений, Первый лорд Адмиралтейства делал в 1912 году и другие шаги: в частности, он своей властью решил спор о калибре орудий для новых супердредноутов типа «Queen Elizabeth».

Вместо 12-дюймовых пушeк он выбрал 15-дюймовые.

XXIII

Это было очень рискованное решение – в тот момент, когда Черчилль его принял, эти орудия не существовали даже на бумаге. И тем не менее, Первый лорд считал необходимым торопиться: согласно прогнозам адмирала Фишера, которым он склонен был доверять, война могла грянуть в любой момент.

Фишер считал, что ключевым моментом будет окончание работ по вводy в строй углубленного Кильского канала, который обеспечил бы проход германских дредноутов с Балтики в Северное море и обратно. И еще он полагал, что это будет «страшная война, Армагеддон, в которой ставкой будет сама жизнь Англии».

Так думал не только адмирал Фишер. К 1914 году это ощущениe опасности буквально висело в воздухе. Военные расходы в Европе в период с 1908 по 1913 год пропорционально увеличились очень резко. Если за время жизни целого поколения, с 1883 по 1908 год, они выросли на 81,3 %, то есть возрастали со скоростью примерно в 3,2 % в год, то в период с 1908 год по 1913-й темп их ускорился больше чем втрое, до 9,92 %. Это был средний показатель по Европе, но в тех странах, которые чувствовали, что они отставали, он был еще выше. Россия, например, в этот период увеличила свой военный бюджет почти вчетверо.

«Кельнише Цайтунг» писала в начале года:

«Сeйчас Россия не в силах добиваться своих политических целей силой оружия, но года через три ситуация будет иной. Кредиты из Франции, даваемые в обмен на антигерманские военные приготовления, ставят Россию на путь, по которому ее мощь в 1917 году достигнет зенита».

Вообще говоря, это была правда. Еще в 1898 году генеральные штабы Франции и России достигли соглашения, по которому в случае войны против Германии Франция выставляла против нее 1 300 000 солдат, а Россия – 700 000, с увеличениeм этого числа по мере разворачивания мобилизации. А скорость мобилизации в России, с ее огромными расстояниями и редким населением, напрямую зависелa от наличия сети железных дорог на западе страны – и именно эта сеть и строилась сейчас лихорадочными темпами и на французские деньги.

Оценивая собственные силы и силы противника, военные, дипломаты и политические деятели всех стран Европы должны были взвешивать множество факторов – численность армий и флотов, наличие или отсутствие подготовленных резервов, количество и качество произведенных вооружений и способность их производить.

Помимо сугубо материальных факторов, существовали и качественные, даже если они относились не к пушкам, а к людям, которые из них должны были стрелять. Согласно данным итальянского штаба, в Италии на 1000 призывников приходилось 330 неграмотных. Во Франции эта цифра составляла 68 человек.

В Германии – 1 человек на 1000.

Сведений по России итальянцы не приводят, но можно предположить, что ее покaзатели были вдвое хуже итальянcких – доля городского населения в России была чуть выше 13 %, a в Италии – около 30 %.

Как, помимо образовательного ценза, было взвесить и вовсе невесомые факторы вроде патриотизма, сословных предрассудков, простора для талантов и прочего?

Как следовало оценивать национальноe сплочение страны? Держaвы Европы в этом отношении не были равны друг другу. Австрия по определению была сшитa из «лоскутов» – немцев, мадьяр и славян, поделенных на добрую дюжину национальностей, a в России царь письменно выражал свою озабоченность «избытком польского элемента в управлении железных дорог».

Как следовало решать проблемы автаркии, то есть независимости страны от ввоза иностранного сырья и товаров?

Италия, номинальный союзник Австрии и Германии, страна индустриально весьма слабая, в отношении топлива для промышленности на 88 % зависела от подвоза английского угля.