Артем Драбкин - Я взял Берлин и освободил Европу
Беспалов Николай Ефимович (Интервью А. Драбкина)
летчик 106-го гвардейского истребительного полка
22 февраля 1945-го сели мы в Германии, на знаменитом аэродроме Шпратау. И там командир полка Михаил Васильевич Кузнецов (впоследствии дважды Герой Советского Союза) собрал шестерку, чтобы поохотиться, «пошакалить», как мы говорили. У нас был боевой командир, летающий. Есть командиры, которые руководят, а этот летающий. Если начиналась операция, первым вылетал командир полка, Михаил Васильевич Кузнецов, с четверочкой. Первый вылет, посмотреть, что и как. Он летал очень часто. У него было 32 сбитых самолета! Себе в пару он взял Лешу Пенизя, да еще наше звено: Забырин, Звонарев Костя, Симакин и я. Взлетели мы, вышли на линию фронта, и вдруг наземная рация передает Кузнецову: «Идет 20 самолетов «Фоккевульф-190» бомбить переправу». А тогда же как раз была Берлинская операция, командующим фронтом был Конев. Сцепились мы с этой группой, разогнали их, семь сбили. Как происходил сам бой? Так не расскажешь, это надо там участвовать. Мы шли выше и встретили их перед линией фронта. Заметив нас, они сразу бомбы сбросили на свою территорию. И начался бой. Ох, как мы тогда крутились, вертелись. Получилось, что «фоккер» как раз передо мной делал разворот – он мне брюхо подставил, мишень! Может быть, немец не сообразил, что делает, там же такая свалка была, что все перед глазами крутилось. Я как дал по нему! Вот это мой единственный лично сбитый. Конечно, я не видел, как он падает – там не до того было. Когда прилетели, у командира была огромная дырка в хвосте, у меня в плоскости дырка. Такой бой не забудешь. Мы тогда сели, доложили обо всем, обменялись мнениями, приходим на КП. А там нас уже поздравляют. Недоумеваем: «С чем?» – «С Орденом Красного Знамени». Вот какая была оперативность командующего фронтом. Нам сразу всем ордена дали за тот бой. Но напряжение там было громадное, их же двадцать, нас шесть. Командиру вообще удивительно повезло, что у него оказалось не пробито рулевое управление. Мы тогда, как сели, все мокрые были. Более напряженного дня у меня не было за всю войну.
Гехтман Эля Гершевич (Интервью Г. Койфмана)
стрелок 156-го гвардейского стрелкового полка 51-й гвардейской стрелковой дивизии
В начале мая сорок пятого нас перебросили на новый участок, под Лиепаю.
Мы открыто совершили дневной переход, у немцев уже не было в Курляндии бомбардировочной авиации. Разведрота, как обычно, шла впереди дивизионной колонны. Смотрим, навстречу нам идут по дороге пять немецких БТРов и огня не открывают.
Мы остановились и изготовились к бою. На крыльях БТРов лежали люди в нашей офицерской форме, и мы подумали, что это «власовцы» или, может, немцы чего-то замудрили. У одного из разведчиков не выдержали нервы, он бросил гранату в первый БТР и ранил одного из офицеров. Стали разбираться, кто такие, и оказалось, что это наши офицеры, десять человек, по два на каждый бронетранспортер, сопровождают немецкое командование из гарнизона Либавы на переговоры к командующему фронтом Баграмяну в населенный пункт Айспуте. Наша колонна пропустила парламентеров, и нам стало ясно, что войне наступает конец. Потом трое суток подряд мы занимались прочесыванием нового участка дислокации дивизии, вылавливали «окруженцев» и «власовцев» по лесам, и выполняли приказ: «Собрать все взрослое мужское население от 15 до 60 лет из прифронтовой полосы» в нашем районе. И тут 9 мая рота получает приказ: «Взять языка», и жребий судьбы выпал так, что именно нашей группе приказали провести поиск. Пошли вдевятером, трое в группе захвата. Нам не дали времени подготовиться к поиску, изучить местность предстоящей работы. Взводный вообще остался в первой траншее, а наша группа выползла на нейтралку, готовясь, как стемнеет, внезапно взять «языка».
Еще было совсем светло, и мы все скопом залегли в высоком кустарнике.
Стали обсуждать полученное задание, и никто из нас не понял, почему сейчас нужен контрольный «язык», когда немцы уже толпами сдаются в плен. Что еще командованию неизвестно? «Языков» и так хоть пруд пруди… Зачем нам погибать, когда война вот-вот кончится? Наше «собрание» закончилось тем, что вся группа вместе приняла решение: задание не выполнять. Как стемнело, мы поползли вперед, специально «пошумели», немцы нас засекли и обстреляли, и под огнем противника мы, все целые, вернулись к своим позициям, мол, делать нечего, группа обнаружена на нейтральной полосе…
Вот таким выдался для меня последний день войны…
Москалев Алексей Владимирович (Интервью А. Драбкина)
стрелок 117-го стрелкового полка, 23-й стрелковой дивизии
Подходит ко мне старший лейтенант, армянин:
– Слушай, ты кто такой? Пойдешь ко мне? Я командир стрелковой роты.
– И я тоже пехотинец, пойду.
Звали его Сережа Арбаньян. Так я оказался опять в пехоте, в роте 117-го полка 23-й стрелковой дивизии, 61-й армии, которой командовал герой боев под Москвой Белов Павел Алексеевич. Я с этими войсками освобождал Варшаву, шел к Берлину… Подошли к Одеру. Остановились. Тут прибежал связной от командира батальона к командиру нашей роты, к Сереже. Он побежал. Возвращается, и ко мне: «Бегом к комбату». Я побежал по траншее, прибежал к комбату.
– У тебя сколько классов образования?
– 9 классов.
– У-у-у.
У всех-то было 5–7 классов, так что я числился академиком.
– Комсомолец?
– Да.
– У тебя что в роте осталось?
– Вещмешок.
– Бегом туда и обратно сюда. Поедешь на армейские курсы младших лейтенантов. Курсы находятся в 30 километрах, в Кирице, где штаб армии.
– Я не хочу быть офицером! Скоро война закончится, я хочу быть юристом, как мой отец!
– Тебе что сказали? Через 4 месяца, чтобы приехал ко мне в батальон младшим лейтенантом. Понял? А то свяжем и отвезем туда.
– Есть!
Пришел, говорю:
– Товарищ старший лейтенант, вы что же меня предали?! Мы с вами так хорошо воевали!
Он мне говорит:
– Слушай, Леша, Одер – четыре рукава. Будем форсировать – поплывут наши кости в Северное море. У меня только за триппер три справки, а ты молодой, давай, собирайся…
– Не хочу я! Хочу честно дослужить, а потом уволюсь и в институт…
– Тебе сказали, бери свой вещмешок, бегом туда, поедешь в Кирицу.
– Есть.
Я не знаю, что с ним дальше случилось, искал его, искал, так и не нашел. Живой он, не живой.
На курсах я, ефрейтор, командовал старшинами, старшими сержантами, сержантами, хотя был самый молодой, но почему-то меня назначили – начал рядовым, через неделю стал командиром отделения, через неделю – помкомвзвода. Взводного я так и не видел, может, ходил по немецким бабам. Провожу занятия, все нормально. Рядом польский госпиталь, везут раненых поляков:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});