Георгий Гречко - Космонавт № 34. От лучины до пришельцев

Честно говоря, бывает смешно, когда нынешняя пресса преподносит нам в качестве элиты какого-нибудь молодого бизнесмена или эстрадного артиста – миллионера. Морские офицеры прошлых лет – вот наша элита.

Увы, приходится делать эту оговорку – «прошлых лет». Потому что некоторые современные морские офицеры внушают сомнения… Когда случилась трагедия с подводной лодкой «Курск», офицеры флота, даже боевые командиры и те, кто призван обеспечивать «связи с общественностью», спокойно произносили «на камеру» взаимоисключающие сведения. Было очевидно, что, как минимум, половина сказанного – неправда. И никто не застрелился! Значит, научились врать.

Мне повезло. В Военмехе у нас была морская военная кафедра. Нас готовили в офицеры флота. Мы ездили на сборы в Кронштадт. И даже жили на разбомбленном немцами линкоре, который в войну назывался «Маратом», а с 1950-го года, когда он стал учебным кораблем, его переименовали в «Волхов». Носовая часть линкора была разбомблена, но три орудийные башни и зенитные установки оставались в рабочем состоянии.

Самое сложное задание – морской бой. Тогда не было управляемых торпед и ракет. Бой вела артиллерия. Точность попадания зависит от маневра корабля. Кстати, вопреки массовым представлениям, у кораблей бронируют не борт, а палубу. Траектория снарядов такова, что они чаще поражают именно палубную часть корабля. И нужно было провести маневр таким образом, учитывая изменения зон обстрела, чтобы вероятность поражения корабля противника оказалась максимальной, а вероятность поражения твоего корабля – минимальной. Мне удалось на отлично сдать этот экзамен. Кажется, единственному на курсе, и мне присвоили звание лейтенанта. Не младшего, а «полного» лейтенанта.

«Если завтра война», я стал бы командиром БЧ-2 – второй боевой части. Командовал бы морской артиллерией. Через несколько лет, когда я уже работал у Королева и участвовал в пусках ракет, меня перевели в ракетные войска. К счастью, войны не случилось и повоевать в качестве офицера-ракетчика мне не довелось.

Послужить морским офицером в учебном или боевом походе мне тоже не пришлось, но все-таки я считаю себя не чужим человеком для флота. А на память осталась фотография, на которой я – студент – запечатлен в морской форме, которую надевал с гордостью.

Глава 3. Инженер, испытатель

Жизнь и работа в Подлипках

В Подлипки я приехал в 1954-м году, когда еще учился в Военмехе – писать диплом. Это был проект старта ракеты с подводной лодки без вспомогательных средств. Ракета должна была быть выброшена газами из своего же двигателя. Этот процесс я рассчитал. Для диплома – весьма самостоятельная тема. Уже с 54-го года я работал в КБ, получал полставки техника – 35 рублей. Отец настаивал, чтобы я остался в Военмехе. Кафедра, диссертация, приличная зарплата, Ленинград. Комфорт: у нас все-таки были две (!) комнаты в коммуналке! Узнав, что я собрался в Подлипки, многие смотрели на меня как на сумасшедшего. Но я не хотел посвящать жизнь теории. Хотел чувствовать жизнь «на пике». И таким пиком для меня в ракетостроении было королевское ОКБ-1, ведь я мечтал о Космосе! Но будучи человеком активным, мечтать, лежа на диване, я не умел и не умею. Если о чем-то мечтаю, начинаю искать пути осуществления мечты. Я понимал, что самая большая боевая ракета когда-то обязательно станет космической. К концу обучения узнал, что такие ракеты делают в конструкторском бюро Королева. Поэтому я и поехал в Подлипки.

Меня поселили в общежитии, условия были спартанскими даже по тем временам. Вскоре я женился. С моей женой мы учились в Ленинграде. Звали ее Нина Тутынина. Однокурсники так обыгрывали ее фамилию: «Куда Жора, тут – и – Нина». Расписывались в каком-то бараке, который назывался ЗАГСом.

В этот же день женился мой сосед по общежитию. Прихожу в комнату, а он сидит на кровати в пальто, в шляпе, с поникшей головой. Спрашиваю: «Что случилось, поссорились?» – «Представляешь, когда мы расписывались, у меня руки тряслись, а этой заразе хоть бы что».

Его семейная жизнь прошла, как песня:

Холостою жизнью я извелся.Жалок мне мужчина холостой,И поэтому я обзавелсяМолодой красавицей женой.Мне теперь не надо гладить брюки.Помощь мне прислуги не нужна,У меня для этой самой штукиЕсть своя законная жена.

Был холост я и жил ей-богу, как дурак.Теперь не то, имею дом и свой очаг.Жена, она, она от Бога мне дана.И с ней одной и счастье и покой.

Мне не надо бегать на свиданье,По ночам на улице торчать,Ради мимолетного лобзаньяНа коленях плакать и рыдать,Целовать какой-то дуре руки,Умолять, чтоб сжалилась она,У меня для этой самой штукиЕсть своя законная жена

(Припев)

Холостой готов полезть на стену,Чтоб достать куда-нибудь билет.Он готов платить любую цену,Чтоб попасть на драму иль балет.У меня же дома эти трюкиДрама и комедия сполна.У меня для этой самой штукиЕсть своя законная жена.

(Припев)

Холостой, покуда не женился,Не узнает, что такое ад,Что такое бешеная львицаИ какой есть у гадюки яд.Я ж прошел все хитрые науки,Знаю, что такое сатана.У меня для этой самой штукиЕсть своя законная жена.

(Припев)

Вскоре они развелись.

А в нашей семье родился первенец Алеша. И нас с женой выселили из наших общежитий. Пришлось снимать комнату в избушке в Болшево.

В КБ мне в шутку посоветовали выбросить из головы все, чему меня учили профессора… Шутки шутками, но я понял, что мне не хватает математических знаний для сложных расчетов. Нужно было дополнить знания на мехмате МГУ, но, не отработав три года, я не имел права на второе образование.

Я отправился к Королеву: «Мне нужен университет!». Сергей Павлович подписал на нашем бланке заявление на имя ректора МГУ. Им был академик Иван Георгиевич Петровский. Получив наш бланк, на котором красовались три ордена Ленина, Петровский удивился: «В первый раз вижу такое предприятие!». Словом, я стал студентом вечернего отделения Мехмата МГУ. И началась для меня жизнь в бешеном ритме…

В шесть часов заканчивался рабочий день в Подлипках. Электричка, троллейбусы. К полночи заканчивались занятия в университете – и я отправлялся в трехчасовой путь домой. В электричке я крепко засыпал и нередко проезжал свою остановку. И оказывался где-нибудь на конечной станции аккурат к началу перерыва в хождении поездов… Ждать на платформе было скучно и холодно и я частенько возвращался в свое Болшево пешком. Где – то в конце пути меня достигала первая утренняя электричка…