Николай Попель - Впереди - Берлин !

Сотрясая грохотом мостовые, колонны танков с черными крестами пересекли захваченный город. На северной окраине их встретило неожиданное препятствие густая дымовая завеса. Немецкие водители увеличили скорость, стремясь поскорее миновать неприятный район. А по выходе из дыма их ждали в засадах орудия и танки Бойко. Ослепленные, одурманенные нашими химиками командиры вражеских танков еще не успевали сообразить, в чем дело, как точный выстрел пристрелявшейся пушки сносил башню или рвал гусеницу. Свыше тридцати факелов осветило окраину провинциального польского местечка. Оставшиеся машины попятились и в панике помчались обратно по улицам. И тут по ним из-за сена, из-под дров, из-за сараев ударили орудия танков засады: борта вражеских машин оказались исключительно удобной мишенью. Противник, как обожженный, отскочил от Кольбушева.

Но силы были слишком неравны. Враг понял ошибку, перегруппировался и повел новое наступление западнее Кольбушева, пробираясь к самому Барануву, к переправам.

Бойко оказался в узком коридоре и отбивался из последних сил от сдавливавшего кольца.

В эту критическую минуту нас спасли оставшиеся еще на восточном берегу корпуса армии Рыбалко. Они с марша ринулись в бой на противника, уже подобравшегося к Барануву, сумели отбросить его к югу. Фронт форсирования расширился до 35 километров. Сразу стало легче дышать. Братья-танкисты из армии Рыбалко спасли нас от угрозы окружения.

Вскоре была введена в сражение 5-я гвардейская армия генерала А.С. Жадова. Она разгромила мелецкую группировку противника и расширила плацдарм на западном берегу Вислы.

Радость победы скоро уступила место новой заботе. Надо было торопиться в штаб фронта.

Наша машина сумела проскочить в промежутке между обстрелами и на третьей скорости понеслась к переправе. Журавлев удовлетворенно поглядывал на часы: при таком темпе мы успевали вовремя.

Но Алексей Георгиевич позабыл учесть трудности переправы. Уже третьи сутки авиация противника не отлетала от мостов, третьи сутки ни на минуту не отрывались от прицелов зенитчики дивизии генерала И.Г. Каменского. На подходе к реке движение машин прервалось: подошедшая группа самолетов противника традиционно разделилась на две части - "юнкерсы" молотили переправу, а "мессеры" прикрытия кружились над "небесной артиллерией". Один за другим они срывались в пике, а со стороны это походило на гигантский аттракцион "летающее колесо". Все спешили спрятаться, зарыться, "поцеловать" родную землю-матушку, и даже бесстрашные саперы на всякий случай ныряли в воду. Только зенитчики не уходили со своих постов и, молниеносно крутясь на сиденьях прикрывали товарищей по оружию

В самой нижней точке полета из-под крыльев "мессеров" отрывались плоские ящики-кассеты. Не доходя до земли, они раскрывались, и на зенитные батареи сыпались сотнями мелкие бомбы, поражавшие очень большую площадь. Сам бывший артиллерист, я как-то впервые в полной мере ощутил героизм незаметного брата "бога войны" - зенитчика. Ведь прославленные артиллеристы обычной полевой артиллерии укрываются, как правило, в окопах и рвах, даже орудия, поставленные на прямую наводку, дают бойцу щит - броневое укрытие от пуль. А зенитчика хранит единственная "броня": его каска. С ней он оберегает наше небо, но в случае нужды стволы пушек могут повернуться горизонтально, и танки противника узнают силу бойцов зенитной артиллерии...

Наконец машинам можно было двинуться дальше. Самолеты улетели, и наступила непривычная тишина - несколько минут без бомбежки. Очутившись на берегу, мы собственными глазами увидели библейское чудо: по воде шли солдаты и машины. Да, прямо по воде! Правда, ноги и шины слегка проваливались, но люди чувствовали себя вполне уверенно. По бокам колонны трепыхались флажки, и поток грузовиков шел к фронту так уверенно, будто под ними была не четырехметровая глубина, а твердая почва.

Должно быть, офицер-регулировщик заметил наше удивление, потому что подошел и, отдав честь, доложил:

- Построен подводный мост.

- Кто придумал?

- Инициатива Шхияна,- и регулировщик одобрительно добавил: - Умный он!

Мы связались с начальником штаба инженерных войск полковником А.П. Шхияном, который находился на том берегу, и попросили Артаса Павловича немного задержать поток с той стороны: надо было как можно скорее вывезти раненых. Когда на подводный мост вступили санитарные машины и наша "эмка", заботливые химики подбавили "дымку". Но только передние колеса нашего автомобиля выползли на пологий правый берег, как раздалась протяжная команда зенитчика: "Воздух!". Сквозь дымовую завесу пробивались и летели в реку новые бомбы, обдавая колеса машин фонтанами брызг.

К нам подбежал брюнет с усиками - Шхиян. Сверкая черными глазами, он рассказал, что ночью противник, напиравший на бригаду Бойко, прорвался почти к самому Барануву и разбил мосты.

- Ну и речушка чертова! Пять раз мосты разбивало за неделю! Все отстроили! Посмотрел бы я на гражданских саперов,- Шхиян уже забыл штатский лексикон,сколько месяцев они один мост через Вислу строили бы! За год построят, а потом газеты снимок напечатают - трудовой подвиг! А мы за полдня мост построим, и двадцать лет стоять сможет!

Шхиян не успел закончить гимн прочности и долговечности своему мосту. Фугасные бомбы угодили в прогоны у обоих берегов. Машины с ранеными замерли посередине реки; передняя уже сползла колесами в воду, но успела зацепиться. Многих саперов сбросило взрывной волной в воду. Они торопливо подгребали к тому месту, где обрывки ограничителей обозначали мост.

- Виноват, разрешите идти,- сказал Шхиян.- Катера сейчас пошлю.

Спустя несколько минут ефрейтор Ковальский и его товарищи понеслись к месту бедствия выручать раненых...

Несколько дней спустя мы присутствовали на заседании Военного совета фронта. Сначала нам зачитали заявление Народного Комиссариата иностранных дел об отношении СССР к Польше. В этом документе были изложены ответы на вопросы, волновавшие фронт: 1) советские войска преисполнены решимости разгромить вражеские германские армии; 2) Польша будет восстановлена как независимое демократическое государство; 3) Советское правительство относится к ней как к дружественному суверенному государству и не намерено устанавливать на ее территории органы собственной администрации.

Затем маршал Конев предоставил слово Ванде Василевской. Известная польская писательница была в то время заместителем председателя Польского Комитета Национального Освобождения, то есть заместителем премьера временного правительства Польской республики. Имя Ванды Василевской придавало большой авторитет Комитету Освобождения. "Ее мы хорошо знаем",- говорили поляки. После выступления Ванды в Ярославе активность местного населения в организации власти резко возросла. В развернувшейся в Польше внутренней борьбе авторитет Василевской как общественной деятельницы и писательницы, все годы сражавшейся своим пером с гитлеризмом и польской реакцией, был высок и представлял серьезную политическую силу. Недаром враждебные нам в Польше элементы уже начинали провокационные нападки на нее.