Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

Для Бонапарта холодный прием, оказанный Паоли, должен был быть ударом, потрясением. Человек, которого он всю жизнь боготворил, герой его детских и юношеских мечтаний, оказался в действительности совсем иным — суровым, равнодушным и, что было важнее всего, откровенно недоброжелательным к его восторженному почитателю.

Отрезвление Бонапарта, начавшееся при возвращении на Корсику в 1789 году, продолжалось. Иллюзии рассеивались. То было медленное, постепенное узнавание действительного мира, реальностей жизни.

Внешне в образе действий Бонапарта мало что изменилось. Он и люди его клана на заседаниях департаментской ассамблеи в Орецце (сентябрь 1790 года) поддерживали прежде всего Паоли. Впрочем, Паоли не нуждался в этой поддержке; он был единодушно избран президентом директории департамента Корсика и командующим вооруженными силами острова. Фактически Паоли снова стал единоличным главой Корсики и заместил все высшие административные органы своими ближайшими сподвижниками. Жозефу пришлось довольствоваться местом члена директории дистрикта Аяччо; позже он был избран президентом местной директории[70].

По частично сохранившимся письмам младшего Бонапарта к Жозефу видно, что он был увлечен политической борьбой, в которую втянулся. Он жил интересами своей партии. «Постарайся, чтобы тебя выбрали депутатом», — писал он Жозефу в августе 1790 года. Политические взгляды братьев Буонапарте в это время вполне определенны. «Я крайне ревностный сторонник революции», — писал Жозеф в ноябре 1790 года в частном письме. То же самое мог бы сказать о себе и младший брат. Письма Наполеона летом 1790 года ясно раскрывают его политические симпатии. Сообщая Жозефу о дуэли Барнава и Казалеса и о том, что Казалес смертельно ранен, он сопровождает это краткой сентенцией: «Одним аристократом будет меньше!»[71]. Он пишет с неизменным одобрением о выступлениях Саличетти в Национальном собрании; он тесно связан с Буонарроти не только политически, но и лично, дружескими отношениями [72].

Младшему лейтенанту Буонапарте давным-давно пора вернуться в свой полк во Францию. Он возбуждает недовольство местных властей. Еще в декабре 1789 года военный комендант Аяччо Ла Ферандиер в письме к военному министру жаловался на Бонапарта, возбуждающего в городе народ. «Было бы лучше, если бы этот офицер находился в своей части, так как здесь он постоянно вызывает брожение в народе»[73].

Бонапарт делал все возможное, чтобы завоевать доверие Паоли, растопить лед, найти пути к сближению с генералом Конечно, он видел, что в политике Паоли все заметнее проступают опасные тенденции. Становилось все очевиднее, что он действует как единоличный диктатор. Паоли приблизил к себе Поццо ди Борго: он явно выдвигал этого скрытного, осторожного молодого человека. Что таилось за этим? Что могло их сближать? С весны 1790 года Поццо ди Борго поворачивал вправо. Судя по его записям, он относился к революционной Франции с недоверием[74]. Видимо, уже тогда ему были не чужды сепаратистские стремления. Не на этом ли сходились их интересы?

Бонапарт замечал и перемены в умонастроении друга юности, и внимание к нему Паоли. Для него не оставалось неразгаданным, что люди Паоли стараются держать клан Бонапартов подальше от капитанского мостика. И все-таки Бонапарт продолжал упорно поддерживать Паоли. Его письма к Поццо ди Борго, к Жозефу показывают, что он даже афишировал свою привязанность к генералу

Следует ли это объяснять только тактическими соображениями, как нередко утверждается в литературе? Вероятно, и тактические расчеты играли какую-то роль в поведении Бонапарта. Но не следует упрощать вопрос: нельзя забывать, что Бонапарту было нелегко расстаться с привычным представлением о корсиканском вожде. Явная холодность Паоли к Бонапарту не могла его сразу вылечить от давней привязянности к корсиканскому лидеру. Паоли в его глазах все еще оставался великим человеком, он продолжал в него верить[75].

Когда в Аяччо стало известно о том, что Баттафуоко — депутат от корсиканского дворянства в Национальном собрании — бесчестил Паоли, Наполеон Бонапарт был одним из первых, выступивших против Буттафуоко.

Уже готовясь к отъезду во Францию, ожидая попутного ветра, Бонапарт в январе 1791 года пишет обвинительную речь против Буттафуоко, являвшуюся в то же время панегириком генералу Паоли. Бонапарт прочел ее в Патриотическом клубе, созданном в 1790 году в Аяччо. Памфлет имел большой успех, его автору шумно рукоплескали. Председатель клуба Массериа в письме к Наполеону сообщал: «Патриотический клуб, ознакомившись с произведением, в котором Вы раскрываете с тонкостью, равной силе и правдивости, тайные замыслы презренного Буттафуоко, постановил его опубликовать»[76].

Это был первый литературный успех и, что было еще важнее, политическое признание!

Вернувшись в феврале 1791 года в Оксонн, Бонапарт не без труда организовал издание своего письма. Почти все экземпляры он поспешил отправить Паоли в Бастиа, сопроводив их любезным посланием к вождю корсиканцев[77]. Можно предположить, что Бонапарт, направляя свое произведение, рисовал уже радужные перспективы: Паоли воздаст должное его преданности и смелости, между ними установится полное согласие.

Все свидетельствовало о том, что Бонапарт, вернувшись в феврале 1791 года во Францию, был в отличном настроении. Задержавшись в пути в небольшом селении Серв, близ Сен-Волие, он пишет письмо своему дяде Фешу, дышащее чувством уверенности. Его по-прежнему интересуют политические вопросы. «Я вижу повсюду крестьян, непоколебимых в своих убеждениях. В особенности в Дофине; они все готовы погибнуть ради защиты Конституции». Или же: «Женщины повсюду роялистки. Это не удивительно. Свобода более красивая женщина, чем те, кого она затмевает»[78]. В тот же вечер, в той ж» деревушке, он набрасывает начало сочинения о любви.

Чтобы облегчить материальное положение матери, он взял с собой во Францию младшего брата Луи; он преподавал ему географию, математику и другие предметы. Он и сам продолжал много читать, как всегда составляя обширные конспекты. Наверно, он ждал в эти дни, заполненные трудом, ответа от Паоли, оценки первого печатного произведения, с которым он связывал столько надежд. И вот наконец долгожданное письмо пришло.

«Многоуважаемый сеньор Буонапарте! — писал Паоли. — Вместе с Вашим письмом от 16 марта я получил печатные экземпляры, посланные Вами. Не трудитесь опровергать ложь Буттафуоко; этот человек не может иметь влияния на народ, всегда ценивший честь и теперь вернувшийся к свободе. Произносить его имя — это доставлять ему удовольствие… Предоставьте его презрению и равнодушию публики…»[79]