Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков
Мы любили друг друга беспредельно, но это не мешало нам нередко спорить до хрипоты. Я всегда знал и ценил ее неспособность приспосабливаться. Домой, например, не мог пригласить людей, которых она внутренне заслуженно не принимала. Я знал, что, поступив иначе, мог бы остаться в какой-то момент беседы с ними без «гостеприимной хозяйки», которой срочно вдруг нужно будет куда-то уйти. Вместе с тем хорошо знал и не раз убеждался в том, что она буквально глотку перегрызет тому, кто отзовется обо мне дурно. Здесь Лаура становилась бескомпромиссной даже с подругами.
Лаура была равнодушна к моей карьере. Когда переходил из Гостелерадио в «Правду», задала вопрос: «Зачем, ты же любишь свою работу на иновещании?» Когда защищал докторскую и уже созрел для перехода в Академию наук, сказала: «Ты же прекрасно чувствуешь себя в журналистике, к чему перемены?» Единственный раз, уже находясь в больнице, спросила: «А почему не надеваешь значок депутата Верховного Совета? Мне хочется, чтобы ты его носил…»
Через семь лет после смерти Лауры, я женился второй раз. Судьба оказалась ко мне после моих потерь благосклонной. Ирина — прекрасная женщина, друг, блестящий специалист — врач-терапевт. Ее любят и уважают все мои близкие. Она многими чертами своего характера напоминает Лауру, которую не знала, но с исключительной теплотой относится к ее светлой памяти.
После смерти Лауры с головой ушел в работу в ИМЭМО, которая меня удовлетворяла по всем статьям. И не только в ИМЭМО, но и в Советском национальном комитете азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, первым председателем которого я был избран. Формально комитет был образован как национальная ячейка, необходимая для приема нашей страны в АТЭС — Азиатско-Тихоокеанское экономическое сообщество. Вместе с тем комитет был призван способствовать более динамичному развитию нашего Дальнего Востока и Восточной Сибири.
Задача заключалась в органичном вписывании этих регионов в мирохозяйственные связи АТР, конечно, не во вред единству нашей страны. С учетом гигантских расстояний, несомненно выгодными были и остаются также и непосредственные экономические отношения этих российских регионов с расположенными вблизи от них бурно развивающимися азиатско-тихоокеанскими странами. Одновременно стояла, да и сегодня стоит задача внутренней перегруппировки финансово-экономических возможностей Центра в пользу Дальнего Востока и Восточной Сибири. Не было никакого сомнения и тогда и сейчас, что будущее России во многом зависит от того, сумеем ли мы поднять эту громадную, богатейшую, но чрезвычайно малонаселенную часть нашей страны.
Во главе группы экспертов Советского комитета я совершил поездку по Приморскому, Хабаровскому краям, Амурской и Сахалинской областям. Впечатления просто переполняли. Встречался и разговаривал с сотнями людей — умными, энергичными, готовыми к делам на благо развития своих территорий. Запомнил слова одного из них — инженера по специальности: «США стали великими только после освоения своего Тихоокеанского Запада. Это в основном произошло не за такой уж большой период. Неужели это ничему никого не учит? Ведь мы лишь принимаем постановления и их не выполняем».
Положение мало изменилось с тех пор. Между тем энергичное освоение Восточной Сибири и Дальнего Востока приобретает еще большее значение, особенно в свете необходимости выхода России из серьезнейшего кризиса народонаселения. Сейчас оно уменьшается на 700 тысяч в год. Если не переломить этой тенденции, то к середине нынешнего столетия, по достаточно обоснованным прогнозам, население России составит всего 100 миллионов человек, и это на необъятных просторах самой большой страны мира.
Трудно решить проблему народонаселения только за счет выделения дополнительных средств с целью повысить рождаемость или увеличить срок жизни россиян, хотя эти меры и имеют первостепенное значение. Наряду с этим необходима и продуманная иммиграционная политика. Упор на иммиграцию в Россию из бывших советских республик, очевидно, правильный, но недостаточный. Выход из кризиса включает в себя и такую трудную проблему, как регулирование плотности населения. Более 6 миллионов в основном русскоязычного населения стран СНГ уже переехали к нам, но не намного облегчили демографическую ситуацию, осев в европейской части России. Иного, по-видимому, и быть не могло без выравнивания социально-экономического положения Сибири и Дальнего Востока с европейской территорией России. А кто сможет в условиях недостаточности местных трудовых ресурсов создать в сжатые сроки такую инфраструктуру? К тому же богатейшие природные ресурсы этих регионов России не могут эксплуатироваться «вахтовым методом». Выход из ситуации — дозируемая и четко контролируемая иммиграция специалистов и рабочей силы из Китая и Кореи.
Некоторые высказывают опасение, как бы это не привело к потере наших территорий. Продуманная иммиграционная политика как раз и будет способствовать тому, чтобы не пришел тот час, когда эти полупустынные территории захлестнет возникшая извне неконтролируемая волна.
В 1989 году после моей поездки по Дальнему Востоку я написал записку Горбачеву, в которой были подняты многие вопросы, аналогичные тем, что так остро стоят в настоящее время. Так что занимался тогда делами интересными и перспективными. Но опять наступили перемены в моей жизни. Хорошо помню тот майский день 1989 года. Сидел за столом в своем кабинете в ИМЭМО на 16-м этаже и правил подготовленную сотрудниками записку о малом и среднем бизнесе в США. Вдруг зазвенел «кремлевский телефон», и в трубке раздался совершенно неожиданно для меня — он мне никогда не звонил до этого — голос Горбачева.
— Помнишь наш разговор в Пекине? Я уже тогда сказал, что есть планы в отношении тебя. Теперь предстоит их осуществить. Речь идет о твоей работе в Верховном Совете СССР.
— Ну что ж, Михаил Сергеевич, нужно, так нужно, — ответил я, не сомневаясь, что мне, как депутату, предложат, пожалуй, возглавить комитет по международным делам.
— Хорошо отреагировал, — прозвучало в ответ. — Как ты отнесешься к предложению стать во главе одной из палат Верховного Совета?
Меня это предложение огорошило.
— Но как быть с институтом?
— Обещаю, что ты примешь участие в подборе своего преемника.
Преемником стал мой первый заместитель, впоследствии избранный академиком В. А. Мартынов, который достойно возглавил институт. Что касается меня, то во время представления моей кандидатуры депутатам и отвечая на вопрос, а как Примаков совместит свою работу председателя Совета Союза с работой в Академии наук (помимо директорства в ИМЭМО я еще был академиком-секретарем Отделения мировой экономики и международных отношений, куда входили все научно-исследовательские академические институты международного профиля, и членом Президиума АН СССР), Горбачев заявил: «Он уходит со всех своих постов в академии». Следует отметить, что такой «поворот» со мной не оговаривался.
Страна в то время буквально жила сессиями Верховного Совета. Все было непривычно. И острые выступления, и столкновения мнений, иногда переходящие в нелицеприятный спор. И
