С Штеменко - Генеральный штаб в годы войны

Снова в Лефортово я попал в 1933 году, теперь уже слушателем Академии моторизации и механизации РККА.

В академии тогда было три факультета - командно-инженерный, эксплуатационный и промышленный. Я учился на командно-инженерном, переименованном впоследствии в командный, который выпускал командиров-танкистов. Военные предметы преподавались глубоко и, надо сказать, интересно. Тактика, оперативное искусство, военная история, военная география, изучение и вождение танков были моими любимыми дисциплинами. Большое внимание уделялось высшей математике, механике, физике, термодинамике, общественным дисциплинам. Изучали мы, кроме того, один из иностранных языков, военную администрацию и другие предметы. И весьма активно занимались спортом. Коня я окончательно сменил на мотоцикл. Тем более что на праздничных парадах академия выступала на мотоциклах. На втором курсе даже участвовал в мотопробеге Москва - Харьков - Москва. А во время очередной стажировки получил удостоверение летчика-наблюдателя.

Жил здесь же, в Лефортово. Первый год - в общежитии. На втором году получил комнату в девять квадратных метров и привез семью из Киева. Мать спала на кровати, мы с женой - на полу и родившаяся у нас дочка - в корыте возле нас. Поэтому, когда через год поселились в большей комнате дома, в строительстве которого на территории академии мы сами участвовали, то это уже казалось вершиной комфорта.

Вместе с нами жили и учились в те годы слушатели, ставшие потом видными военачальниками: И. Д. Черняховский, А. А. Епишев, П. П. Полубояров, Г. Н. Орел, конструктор танков Ж. Я. Котин, Г. С. Сидорович и другие...

Погрузившись в воспоминания, я и не заметил, как машина миновала Лефортово и подходила к Кировской...

Жизнь в оперативной группе, как называли первый эшелон Генштаба, отличалась исключительной напряженностью. Понятия дня и ночи у нас полностью стерлись. Круглые сутки приходилось быть на своих рабочих местах. Но так как без сна обойтись все-таки нельзя, то на станцию метрополитена нам подавали для этого поезд. Вначале спали сидя. Потом стали подавать классные железнодорожные вагоны, где мы устраивались с большим удобством.

И. В. Сталин в свой подземный кабинет спускался лишь при объявлении воздушной тревоги. В остальное время он предпочитал находиться в отведенном ему флигельке во дворе занятого под Генштаб большого дома на улице Кирова. Там он работал и принимал доклады.

А бомбежки Москвы все усиливались. Одиночные самолеты противника прорывались к столице не только ночью, но и днем. В ночь на 29 октября фугасная бомба угодила во двор нашего здания. Было уничтожено несколько машин, убито три шофера и ранено 15 командиров. Некоторые тяжело. Дежурившего по Генштабу подполковника И. И. Ильченко взрывной волной выбросило из помещения. При падении он изуродовал лицо. Остальные пострадали главным образом от осколков оконного стекла и ударов вырванных рам. В числе пострадавших оказался и Александр Михайлович Василевский, но он продолжал работать.

Я в момент взрыва шел по коридору. Когда понял, что случилось, опасность уже миновала. Здание сильно тряхнуло, как при землетрясении (я его испытал в 1927 году в Крыму). Послышался звон стекла. Впереди и позади меня захлопали двери. Те из них, что были на запорах, сорвались с петель. Потом на какое-то мгновение воцарилась тишина, показавшаяся мне особенно глубокой. Затем слух стал различать хлопки зениток и хруст стеклянной крошки под ногами окровавленных людей, выходивших из комнат.

После этого случая мы совсем перебрались в метро. На пять дней лишились горячего питания: наша столовая и кухня были сильно повреждены взрывом. Пока их восстанавливали, пришлось обходиться бутербродами.

Так мы жили, так трудились в самые, пожалуй, критические дни войны, в дни больших огорчений и великих надежд. Горько было оттого, что немецко-фашистские танки и автоматчики достигли уже тех недальних мест, куда перед войной москвичи выезжали на воскресные прогулки. Но нас не оставляла уверенность, что это пиррова победа. Враг идет уже на последнем дыхании, захлебываясь собственной кровью. И все мы надеялись, что именно здесь он будет наконец разбит.

Обстановка отличалась исключительной сложностью, противоречивостью, но собирать данные о ней стало теперь куда проще. По крайней мере на главном направлении. Обычно рано утром несколько офицеров-операторов садились в машины и отправлялись в Перхушково, где разместился штаб Западного фронта, объезжали штабы армий, располагавшиеся на удалении всего 20-30 километров от Москвы. И на рабочей карте начальника Управления все уточнялось до мельчайших подробностей.

6 ноября в Москве, как всегда, проходило торжественное собрание трудящихся. Только не в Большом театре, а на перроне станции метро "Маяковская". Утром 7 ноября состоялся традиционный парад войск на Красной площади. Готовился он в строжайшей тайне. Даже участникам парада не объявлялось заранее, для чего их тренируют. Предположения высказывались разные, но большинство сходилось на том, что это просто "сколачиваются подразделения" перед отправкой на фронт. Командовал парадом генерал П. А. Артемьев, занимавший в то время пост командующего войсками Московского военного округа и возглавлявший Московскую зону обороны. Оркестром дирижировал капельмейстер оркестра дивизии имени Дзержинского военинтендант 1 ранга В. Л. Агапкин, автор знаменитого марша "Прощание славянки", который с 1912 года волнует сердца людей.

На этом беспримерном в истории параде Верховный Главнокомандующий напутствовал войска словами: "На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии!"

А заканчивалась его речь пожеланием: "Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!"

Сталин говорил от имени партии, от имени Советского правительства, и эти призывы набатом прозвучали над страной.

Ровно через неделю после того гитлеровцы предприняли новое наступление на Москву. на сей раз главный удар наносился в полосе 30-й армии Калининского и 16-й армии Западного фронтов. Бои затянулись до декабря. Однако враг не достиг сколько-нибудь значительных успехов. Своим правым флангом он продвинулся лишь до Каширы, а левым вышел на канал Москва - Волга в районе Яхромы. В одном месте ему удалось даже форсировать канал, но ненадолго. На рубеже Конаково, Дмитров, Дедовск, Кубинка, Серпухов, Тула, Серебряные Пруды немецко-фашистские войска были окончательно истощены и остановлены. Так провалилось второе наступление гитлеровцев на Москву.