Вспомните, ребята! - Игорь Борисович Ткачук
На междомовой поляне наша ватага намечала маршрут дневного похода по окрестностям. Целью, как правило, было добывание фруктов или ягод в заброшенных садах. Перед походом старшие нудно играли в карты. С тех пор я испытываю стойкое отвращение к этому занятию. Кто-то скручивал самокрутки из самосада. Учили курить младших, которым следовало набрать в рот дыма и произнести на вдохе: «И-и-и…, а где мой ишак?». Мне хватило одной такой затяжки на много лет вперед.
На обратном пути ватага купалась в реке, каналах или в заводском пруду.
В период сезона уборки зеленого горошка, который в то время возили на завод вместе с ботвой, развлечением было нападение на машины с абордажными крюками из толстой проволоки. Компания ушкуйников поджидала транспорт у южных ворот. Сдернутые с груженных верхом машин охапки гороха налетчики обрабатывали быстрее, чем заводские молотилки.
Однажды, еще в дошкольном возрасте, сбежав из детсада, я провел день за этими увлекательными занятиями. Вечером был отшлепан по заду, однако это наказание не испортило впечатление от удовольствия, полученного в процессе добычи и поедания нежных и сладких зерен.
Захватывающий интерес вызывало появление каждое лето на станичном выгоне, бывшем аэродроме «ночных ведьм», самолета сельхозавиации. Это был тот же древесно-полотняный У-2, снабженный приспособлениями для опрыскивания полей химикатами.
Можно было днями наблюдать с расстояния нескольких метров взлеты и посадки биплана, полет на «бреющем» и периодически появляющийся за самолетом белесый шлейф.
Ласкающие слух диалоги пилота и доворачивающего винт до нужного положения техника стали нашими поговорками:
– Контакт!
– Есть контакт!
– От винта!
Первые конвульсивные обороты винта сопровождались булькающими звуками, которые через мгновения переходили в оглушительный треск. Винт превращался в прозрачный круг и самолет выруливал к месту старта.
Некоторым из приятелей повезло прокатиться во второй кабине сельхоз-кукурузника. До меня очередь, к сожалению, не дошла.
Завершение учебы в Ассиновской
С первого по пятый класс включительно я учился без затруднений, хотя до «круглого отличника» не дотягивал. В начале четвертого учебного года вместе с Евгенией Васильевной класс в течение недели собирал хлопок на колхозных полях. Очевидно, культура выращивалась в нашем регионе в качестве эксперимента. Работа была нетрудной, но монотонной. В обеденное время с колхозной кухни приезжала телега с наваристым борщом, вторым блюдом (кажется, гуляшом) и компотом. Кроме того, кухня пекла вкуснейший хлеб, который попадал к обеду еще горячим.
Вес собранного хлопка записывался на именные счета каждого ученика. По итогам работы мы получили весомые, по нашим представлениям, суммы (размеры, к сожалению, стерлись из памяти). Помню, что часть денег по совету учительницы отдали в «общий котел» на покупку чернильниц для класса. До этого каждый ежедневно носил эти коварные сосуды из дома. Девочки в специальных мешочках, а мальчишки, особенно зимой, в карманах. Само собой, чернила из фаянсовых и пластмассовых «непроливаек» обильно текли в карманы пальто и беспрепятственно проникали до тела.
Злой напастью для меня и Славика стал станичный выродок по фамилии Соковой, успевший ко времени нашей учебы в 3-м классе вернуться из воспитательной колонии. Этот пакостный тип шлялся по улицам, поджидая окончания уроков, и перехватывал возвращавшихся школьников младших классов, вымогая у них вещи и деньги. Нас со Славиком он преследовал чаще других, очевидно считая наиболее имущими. Поскольку денег у нас не было, требовал принести дань на следующий день, угрожая побоями. Для убедительности сопровождал требования затрещинами и шалабанами. Рассказывать об этой напасти дома мы стыдились. Однако, брать для Сокового деньги из дома в голову тоже не приходило. Чтобы избежать встреч с этим гопником, мы ежедневно меняли улицы. Но обойти его удавалось редко. Однажды в мае, не дождавшись выкупа, этот гнус отвесил нам по ощутимой оплеухе. Пообещав «добавить» завтра, Соковой пошел в сторону школы. И тут Славик, совершил неожиданный поступок. Достал из портфеля рогатку, вложил в «кожеток» круглый голыш из карманного запаса и, растянув резину до предела, выстрелил в сторону станичного дегенерата «навесом», в зенит. Скорее, это было проявлением бессильного отчаяния. Однако за траекторией голыша мы наблюдали с интересом. Соковой отошел метров на 30, когда снаряд накрыл его в темя. Он схватился за непокрытую голову и стал отвешивать нелепые поклоны. Не дожидаясь завершения пантомимы, мы юркнули в переулок. Понял ли Соковой, «что это было», не известно. Через день после этого события его увез в неведомые дали участковый милиционер Зайцев.
Окончание 4-го класса я связывал с мечтой поступить в Орджоникидзевское суворовское училище. Желание стать военным появилось в раннем детстве. Сказывалась атмосфера уважения к фронтовикам, фильмы и книги. Мама не поддавалась уговорам, а затем оставила окончательное решение на волю дедушки Ткачука. Его ответ на письмо мамы поставил на моем желании крест. Дедушка Василий Никонович писал, что родня способна воспитать и вырастить меня своими силами. Позже я усмотрел в ответе дедушки неявный упрек маме.
По стечению обстоятельств, в зрелые годы мне довелось проходить совместную службу с двумя бывшими суворовцами Орджоникидзевского училища тех времен. Добрые отношения между этими ребятами подкреплялись совместными воспоминаниями об училище, моем несбывшемся желании. А в 60-е годы я познакомился и близко подружился с семьей, к сожалению, уже покойного тогдашнего начальника училища генерал-майора М. М. Филиппова. Эта дружба сохранилась по настоящее время.
Пятый класс запомнился теплым сухим помещением с большими окнами, дежурными по школе, проверявшими чистоту подошв в сырую погоду (о сменной обуви тогда не слыхали), усиленными тренировками в беге на 60 метров, чтобы получить значок БГТО (младший брат ГТО) и парфюмерным запахом кустов жасмина в школьном дворе в дни экзаменов.
5 марта 1953 года умер Сталин. На заводе, в станице и в школе проходили траурные мероприятия. Возле бюста покойного в центре станицы стояли в почетном карауле допризывники с винтовками черного цвета (специальной окраской учебных трехлинеек). Минуты похорон, о которых оповестил надрывный заводской гудок, застали нас со Славиком на станичном выгоне по пути из школы домой. Соблюдая заранее объявленный ритуал, мы замерли и честно провели без движения время гудка.
Наш пятый (1952–1953 г.) впервые в ассиновской средней школе приступил к изучению английского языка. Предшественники учили немецкий. Фамилии и имени «англичанки» не помню, где она училась, не знаю, но выяснилось, что знала она English слабовато. Печальные результаты ее преподавания зафиксировал на первом же
