Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - Джон Лайдон
Что мне нравилось, так это комедии – особенно «Степто и сын»[38], потому что главные герои там были такими, какие они есть, имели дело со всяким старьем и мусором и казались реальными, похожими на живущий вокруг рабочий люд. Сценарий и сами персонажи были прописаны превосходно. Персонажи не выглядели карикатурно, а диалоги были в большинстве своем поучительными. Понимание, всесторонний и взвешенный подход, тонкости британского национального характера – здесь все это было.
Бедный старина Гарольд, пытающийся казаться утонченным, был просто уморительным. Я мог сопереживать боли, которую он испытывал, делая все неправильно, но никак не мог посочувствовать тому факту, что он, казалось, никогда не учился. Все его социальные эскапады, в которые он пускался, желая выглядеть «по-аристократически шикарно», и абсолютное непонимание жизни людей «из общества». В какую бы среду он ни пытался проникнуть со своим подхалимским: «О да!», эти якобы аристократы оказывались порядочными людьми, которые терпеть его не могли и считали снобом. Ему всегда делали выговор за высокомерные выходки, потому что в итоге именно он оказывался полон сословных предрассудков. Все это я почерпнул из сериала еще будучи совсем маленьким ребенком.
Я также любил фильмы с Норманом Уиздомом[39]. Его герой – настоящее «золотое сердце», всегда не понят. Но очень скоро моим единственным увлечением стала музыка. Больше всего мне нравилось открывать ее для себя самостоятельно. Я, конечно, принимал к сведению советы от мамы и папы, но их вкус не всегда совпадал с моим. Совсем. Я почему-то никогда не понимал «Битлз», а они их любили. Всю эту хрень типа: «Она любит тебя, йе-йе-йе»! Бр-р-р! Я ненавидел их прически, ненавидел в них все.
Поэтому, как только мне удавалось заработать немного деньжат на разных подработках, я отправлялся бродить по музыкальным магазинам, пытаясь определить для себя, что есть что. Все мои первые покупки были плохим выбором, основанным на цветах обложек, но одно цеплялось за другое. Мне нравилась форма пластинок, нравилось само ощущение от них, нравилась сила того, что исходило из динамиков, когда я их проигрывал. Занятие всем этим приносило мне удивительное чувство удовлетворения. Все виды звуков приводили меня в восторг.
Когда мне исполнилось лет десять-одиннадцать, шел уже 1966 или 1967 г., и альбомы становились все более важными, однако они были вне моей ценовой категории. Поэтому я старался приобрести хотя бы сингл. Некоторые из музыкальных магазинов разрешали прослушать альбом целиком, и это всегда было в высшей степени захватывающе. Приходилось, конечно, поискать такой редкий магазинчик, который бы держали люди, по-настоящему влюбленные в музыку и готовые разделить свое увлечение, разглядев в тебе подающего надежды меломана-маньяка.
Несмотря на всю эту чушь про «свингующие 60-е», Британия того времени все еще застряла в эпохе Макса Байгрейвса[40]. Нас все еще насильно потчевали всем этим попсовым сиропом. Ну и старая история: то, что тебе проигрывают на популярном радио, – не обязательно популярно. Это всего лишь то, о чем вам говорят, что оно популярно. Самые интригующие штуки – те, в доступе к которым вам отказано.
Пока не пришел панк, негде было послушать новой разнообразной музыки. Говорят, будто этим занимался Джон Пил[41] или пиратские радиостанции, но на самом деле это не так. Там все равно звучала музыка, которая была слишком далеко от среднего представителя рабочего класса. Да никому в моем районе не было ни малейшего дела до сержанта Пеппера. Развлечение богатых деток, которыми стали «Битлз». Отлично оркестрованный и хорошо организованный альбом, да и на промоушен ушла куча денег.
«Битлз»… – ну да, была у них пара хороших пластинок, но мама с папой настолько достали меня их ранней фигней, что к тому времени, когда они превратились в Гангадина[42] и его бонго, меня там мало что могло заинтересовать. Их окружали претензионные снобы с нарисованными на лицах цветами и в огромных розовых очках. Все настолько глупо, что даже слов нет. Помню, как смотрел их на «Top of the Pops», когда они исполняли свою «All You Need Is Love»[43], «ла-ла-ла-ла-ла-а-а-а» – ну бля-я! Нет, мне нужно чертовски много других вещей. И не заставляйте меня чувствовать себя эгоистом из-за того, что я признаю правду в столь юном возрасте.
Мое впечатление о них всегда было таким: холодные как лед, не созданы для того, чтобы делиться. Я предпочитал слушать Slade – чокнутую, ацки выглядевшую команду[44]. Нодди Холдер с этими перманентными кудряшками – да ладно, это же смешно, и какой замечательный гитарист!
Примерно с тринадцати лет, где-то в 1969 г., я начал очень активно покупать пластинки, и это был мой альбомный период. Я слушал все и вся, не только поп и рок. Я любил Рахманинова, и то, что имело римско-корсаковский фортепьянный грохот, было как раз по моей части. И еще одна тяжелая, тяжелая штука. Кажется, она называлась «Ромео и Джульетта»[45], но в ней была часть, которая звучала для меня как идущие с горы танки, – обожал ее!
Кстати, меня всегда приводил в восторг школьный оркестр, потому что он был ужасен, но великолепен. Я слушал его немного со стороны, стуча себе треугольником, пока сорок из нас устраивали этот безумный скандал. Я прислушивался к раздававшемуся изнутри звону и подбирал мелодии, абсолютно несогласованно. Там были хейтеры, которые устраивали настоящее рубилово, были и засранцы, пытавшиеся сыграть все как подобает, – Матлоки. И были те, кто просто старался получить от всего это удовольствие, такие как я.
Это сводило с ума нашего учителя музыки. Не могу вспомнить его имя. Он казался таким женоподобным и смешным, и еще – любил Bee Gees[46]. У него были эти дурацкие пластиковые штуки типа ксилофонов, всего с одним рядом металлических клавиш и крошечным молоточком, и он попросил нас выстукивать им ритм под записи Bee Gees. Конечно, здорово слышать Bee Gees в школе, однако их вряд
