Александр Сабуров - Силы неисчислимые
- А что, если нам, товарищ Сабуров, прикинуть примерную структуру нового штаба? - предлагает Гудзенко.
Начинается коллективное творчество. В начале наш штаб получается уж очень громоздким, и мы постепенно уплотняем его.
Естественно, что в этот раз мы не смогли разработать все детали, но, пожалуй, именно здесь, в Хинельском лесу, родилась идея партизанского соединения, которая впоследствии так широко претворилась в жизнь.
Перевалило далеко за полночь, когда я доложил о цели моего приезда: о радиограмме полковника Строкача, в которой меня обязывали связаться с Ковпаком.
- Должен сознаться, друзья, - говорю я в заключение,- ехал к вам, и меня сверлила подспудная мысль: нельзя ли из ставшего для нас тесным Брянского леса перебазироваться сюда, в Хинельский? Теперь вижу: если у нас тесно, то у вас и того пуще. Видно, придется искать другие места.
- Да у нас с вами, товарищ Сабуров, оказывается, мысли-то одинаковые, смеется Куманек. - Вы к нам намеревались перебраться, а нам, чего доброго, к вам, в Брянский лес, придется переходить. Похоже, что тут скоро жарко станет, нестерпимо жарко. Примете? Ну спасибо на добром слове. Насчет же тесноты вы правы. Завтра сами увидите. А сейчас, друзья, надо приготовить отчеты, и мы будем просить товарищей Сабурова и Реву передать их по рации на Большую землю...
В том, что Хинельский лес стал тесноват для наших друзей, мы действительно убедились на следующий день. Все окрестные села и хутора густо населены партизанами. Знакомимся с отрядами. Чудесные ребята. Бравые, дружные. Понравилась группа Терехина. Сам командир - стройный, красивый, подтянутый. И бойцы у него как на подбор. Подружились мы с Гришей Талахадзе.
О его храбрости уже складывались здесь легенды, но сам он был крайне немногословен, скупо и просто рассказывал о своих делах, не видя в них ничего особенного.
Блеснул Гудзенко. Выкатил на поляну свою артиллерию: батарею 76-миллиметровых орудий и две красавицы 122-миллиметровки. Да, этим можно гордиться.
- Командира артиллерии ко мне! - приказывает капитан.
Подбегает кряжистый военный.
- В честь дорогих гостей - партизанский салют!
В это время на дороге показалась колонна партизан. Оказывается, это отряд Покровского завершает переход из Хомутовского района, Курской области, в Хинельский лес. С саней несутся переливы гармошек и привольная партизанская песня. Впереди колонны на резвом скакуне, круто заломив кубанку с малиновым верхом, гарцует командир - статный красавец старший лейтенант Покровский. Гордый, бравый вид у наших собратьев по оружию. Но меня волнует мысль о том, как они разместятся тут...
- Огонь! - приказывает командир артиллерии.
Грохает залп, и лесное эхо многократно повторяет его.
Наше пребывание у гостеприимных хильчан подходит к концу. Пора собираться домой. Нас провожают Куманек, командиры отрядов, большая группа партизан. Вдруг из леса на орловском рысаке вырывается Гудзенко. Я невольно залюбовался всадником и его чудесным конем. Признаюсь, с детства люблю лошадей и много видал рысаков на своем веку, но этот - загляденье: гордая стать, тонкие точеные ноги, он не ходит, а кажется, будто танцует под седоком. Вот Гудзенко подъезжает к нам, соскакивает с коня и совершенно неожиданно передает поводья мне:
- Примите, товарищ Сабуров, Чердаша в память нашего первого знакомства. Конь добрый, недавно из фашистской неволи высвободили...
До сих пор с чувством глубокого волнения вспоминаю эти минуты, когда товарищи по оружию почтили меня таким большим вниманием. А тогда я просто растерялся...
- Та шо ты думаешь, Александр? Бери коня, - улыбается Павел.
Я крепко обнимаю друзей. Прощание длится долго - целуемся, жмем десятки рук.
И снова дорога. Замелькали поля, запорошенные слепящим от солнца снегом. А вокруг простор, тишина... Далеко выбрасывая вперед ноги, на туго натянутых вожжах быстро мчит нас Чердаш. И сразу отстает наш Петлах с разведчиками. Довольный Рева показывает мне через плечо на тщетные усилия Петлаха догнать нас. Не говоря ни слова, останавливаю Чердаша и пропускаю разведчиков вперед...
Глава третья. КЛЯТВА
В Красной Слободе, где пока остается наша база, нас ожидали печальные вести. Впервые за войну к нам послали представителя из центра, из самой Москвы. Он был выброшен с парашютом над нашим районом, но вот всю ночь искали его и не нашли. И еще известие: фашистами схвачена Муся Гутарева, уже пятые сутки она находится в трубчевской тюрьме.
К штабу сбежались все партизаны, окружили нас, радуются встрече. И вот уже наш Рева в центре круга, сыплет шутками. Мы были снова среди друзей, родных и близких людей.
Расталкивая всех, протискивается в расстегнутом старомодном пальто Егор Емельянович Струков. Сердится, покрикивает, ворчит на своего друга Григория Ивановича Кривенкова, молча следующего за ним по пятам. Похоже, что Струков даже не замечает нас. Взгляд его маленьких черных глаз под длинными седыми бровями обращен на Чердаша. Он открывает рот коню, вытаскивает язык, чтобы разглядеть все зубы, потом громко говорит Григорию Ивановичу:
- Молодой! Еще молочники не выбросил.
И вот уже два закадычных друга ходят вокруг коня, ощупывают его, разглядывают копыта. И скороговоркой сыплются их хозяйственные замечания:
- А грудь-то какая...
- А глаз-то какой большой.
- А пах малый...
Наш начальник штаба Бородачей с трудом уводит нас из веселого говорливого партизанского круга. В штабе разговор снова заходит о парашютисте.
- Подполковник Дроздов был выброшен в районе нашей зоны, - говорит Бородачев.
- Костры хорошо горели? - спрашиваю я. - Ракеты давали? Кружился самолет над кострами?
- Самолет был к нам. Это подтверждает и радиограмма генерала Строкача. Вот она: "Пилот описывает ваши костры и сигналы правильно. Дроздов выбросился в квадрате Красной Слободы. Примите меры к розыску".
- Та шо це таке? Чи вин за облако зачепився? - удивляется Рева.
- Погода была ясная, Павел Федорович, - машинально произносит Бородачев. Мы хорошо видели бортовые огни самолета. Он пролетел над самыми кострами куда-то за Неруссу, минут через двадцать вернулся, снова пролетел над нами и ушел. Больше мы его не видели.
- Ну, для меня все ясно. Пилот что-то тут загнул. - Рева, как всегда, прямолинеен. - Раз он над кострами разворота не робив, значит, выбросил Дроздова за Неруссой, где-нибудь на Скрыпницких болотах, или, еще чего хуже, мог пролететь дальше и направить того Дроздова на Новгород-Северск, прямо в руки коменданта Пальма.
Сомнения мучат всех нас.
- Если бы был жив, то обнаружился. На его розыски поднято все население...
- Он мог зацепиться парашютом за дерево и зависнуть...
Смотрю на двор, там Григорий Иванович распрягает Чердаша, и вдруг возникает мысль: послать нашего друга собрать в деревнях лыжи и завтра с утра прочесать весь лес вокруг Красной Слободы. Я знаю, что Григорий Иванович выполнит любое задание. С первых дней организации нашего отряда он безотказно помогает нам и ни разу не пожаловался ни на старость, ни на болезнь - у него запущенный туберкулез.
Богатырь подсаживается ко мне:
- Вчера в Черни приземлился самолет. К Емлютину прилетели обкомовцы.
Дмитрий Васильевич Емлютин в этих местах был оставлен Орловским областным управлением НКВД. Месяц назад он побывал в нашем штабе, и мы разделили с ним руководство отрядами. Емлютин стал командиром соединения отрядов Брянских лесов. Я же с группой украинских отрядов должен уйти в рейд.
Это хорошо, что все партизанское движение на Брянщине будет подчинено одному руководящему центру - Орловскому обкому партии. Члены обкома и прибыли для того, в частности, чтобы обеспечить согласованные действия между отрядами.
- Ну, рассказывайте, что там в Хинельском лесу делается? - теребят нас Богатырь и Бородачев. - Ты чего ж, Павел, молчишь?
- Почти то же самое, что и здесь, - отвечает Рева,- только там к партизанам пока еще не летают литаки и радиостанций тоже нема. Так что об их действиях никто на Большой земле ничего не знает, даже не знают, что хлопцы здорово воюют...
Я рассказываю о том, что там действуют четыре крупных отряда. При нас пришел из Курской области еще один большой отряд под командованием Покровского. Создан партизанский совет.
- Небольшие, видимо, отряды? - спросил Богатырь.
.- Э, такие, брат, отряды, - оживляется Павел. - Самый меньший отряд Гнибеды Ямпольского района насчитывает сто восемьдесят человек.
- А вооружение какое? Слабоватое? - спрашивает Бородачев.
- Слабое? Та знаешь, Илья Иванович, что у них есть оружие всех видов, вплоть до дальнобойных гаубиц. А какой салют нам дали перед отъездом: три артиллерийских залпа! А угощение какое - мяса сколько хочешь, бо у них свой откормочный пункт свиней имеется. - Рева заливался от удовольствия. - И мельница, и пекарня, и хлебозавод целый тоже на месте. Ну што ты хочешь, Захар, - обращается он к Богатырю, - сам понимаешь, це ж Украина. Харч так харч, просто сам в рот просится, а ты же знаешь, какое значение имеет харч для солдатского настроения.
