Олег Капчинский - «Окаянные дни» Ивана Бунина
Итогом неудавшегося «Мирного восстания» стало введение вещевой повинности. Согласно приказу исполкома в связи с тем, что Красная армия нуждается в обмундировании, взять его «у буржуазии, наймиты которой и сейчас с нашими доблестными пролетарскими красными войсками»[117]. Примером перехода же к более «точечным», но не менее экстремистским действиям по изъятию излишков у буржуазии может служить, в частности, опубликованное 25 мая в одесских «Известиях» постановление главной комиссии по обложению, утвержденное президиумом исполкома:
«Объявить Б. Х. Брудерзону, обложенному в один миллион рублей, как определенному и явному спекулянту, что если он не донесет еще пятьсот шестьдесят пять тысяч рублей, то он будет расстрелян. Срок истекает в четверг (29 мая. – О. К.)»[118]. В этом постановлении несложно узнать руку все того же Фельдмана.
Подводя итог акции «Мирное восстание», нужно отметить, что проводившаяся в условиях полной неразберихи, она вылилась в самый обыкновенный грабеж средь бела дня. Многие члены рабочих комиссий пользовались проводимой акцией для личной наживы, т. е. являлись попросту обыкновенными мародерами. И, наконец, как всегда бывает в подобных случаях, под видом подобных комиссий действовали воры и налетчики – для уголовного мира наступило благодатное время.
«День мирного восстания» стал одним из главных поводов для приезда в Одессу наркома рабоче-крестьянской инспекции Украины (в прошлом участника брест-литовских переговоров, полпреда в Германии, а впоследствии видного деятеля троцкистской оппозиции, застрелившегося в 1927 году) Адольфа Абрамовича Иоффе.
Бунин написал в «Окаянных днях»: «Иоффе живет в вагоне на вокзале. Он здесь в качестве государственного ревизора. Многим одесским удивлен, возмущен, „Одесса переусердствовала“, – пожимает плечами, разводит руками, кое-что „смягчает“»[119].
Нужно отметить, что самочинными реквизициями, и не только движимого имущества, анархисты, подобные Фельдману и Улановскому, активно стали заниматься еще до «Дня мирного восстания». Вера Муромцева-Бунина 11 (24 апреля) записала в своем дневнике: «На Маразлиевской улице анархисты реквизировали целый дом. В 24 часа жильцы должны оставить квартиры, вывоз вещей почти запрещен. Книги позволяли взять лишь детские и французские»[120].
Что же касается «буржуазной» комиссии по обложению, то она еще довольно долго оставалась под арестом, и лишь после внесения немалой «контрибуции» большинство ее членов было освобождено.
«…опять комиссар и толпа товарищей и красноармейцев»
Однако хозяйственный беспредел, творящийся в Одессе, был связан не только с «Днем мирного восстания».
Любопытный документ о произволе в организации военного и гражданского управления Одессы обнаружил в РГАСПИ историк Сергей Войтиков. В мае 1919 года находящийся в городе зампред ВСНХ Георгий Оппоков-Ломов направил в Москву своему непосредственному начальнику Алексею Рыкову письмо о творящихся в Одессе безобразиях в хозяйственной сфере.
«…В Одессе, – писал Оппоков-Ломов, – безумие и ужас. Шли сюда немедленно иногородний отдел [ВЧК]. Сообщу тебе для характеристики „события дня“ за 6 апреля:
1. По приказу командующего 3-й армией тов. Худякова комендантом опечатаны все склады Центросоюза за то, что они вывезли в Россию 10 тысяч пар ботинок, по преимуществу дамских… Подвойский (в то время наркомвоен Украины. – O. K.) отдал приказ, по смыслу которого т. Худяков обязан разрешать и запрещать вывоз всех товаров с таможни и из Одессы. Он, боясь ответственности, все запрещает… Сегодня приказом коменданта арестован (это факт) Лебедев (зав. Центросоюзом)… Наш поезд с маслами (машинное и солярка) задержан Реввоенсоветом (3-й Украинской армии. – O. K.). Что-то кошмарное! Богатейшую таможню на ⅔ расхитили из-за военных властей и глупейших и возмутительных приказов Подвойского…»[121].
3-я Украинская армия (ее не следует путать с 3-й Революционной армией, оборонявшей в 1918 году Одессу от наступавших немецких и австро-венгерских войск) была создана приказом по войскам Украинского фронта 15 апреля 1919 года из частей войск одесского направления. Командовал армией Николай Акимович Худяков[122] – бывший штабс-капитан царской армии, до перевода на Украину – начальник штаба Царицынского фронта. Начальником штаба же 3-й Украинской армии был царский офицер Пионтковский, а членами Реввоенсовета – Николай Васильевич Голубенко и Давид Петрович Датько-Фельдман[123]. Некоторое время членами Реввоенсовета состояли Ефим Афанасьевич Щаденко[124] и Иосиф Ефимович Ефимов (Гольфенбейн).
Если сведения о Щаденко можно найти в любом издании Большой советской энциклопедии, то о Ефимове в опубликованных источниках информации мало, но зато ее удалось обнаружить в архивных документах действовавшей во второй половине 1930-х годов партийной комиссии по проверке членов партии, вернувшихся с загранработы[125]. Родился он в местечке на Одесчине в еврейской семье – отец Иосиф Гольфенбейн был маклером, а затем содержал постоялый двор. До революции Ефим получил только начальное образование. В 1911 году он получил 6 месяцев за то, что от имени отца взял в долг у помещика 300 рублей и не вернул. После революции он эту судимость, естественно, выдал за «революционную», за что в 1938 году получил строгий выговор [126]. На самом деле ни в каком революционном движении Гольфенбейн не участвовал, а в большевистскую партию вступил во время октябрьских событий 1917 года. С лета 1918 года он, теперь уже Ефимов, служил в Казани комиссаром ЧК на Чехословацком фронте, в Арзамасе – начальником участка штаба обороны железной дороги, а затем в Москве – начальником штаба всех железнодорожных войск. Интересно, что адъютантом у него в это время был привезенный из Арзамаса 14-летний Аркадий Петрович Голиков – в будущем Аркадий Гайдар[127]. В конце марта 1919 года и Ефимов, и Голиков были отправлены на Украину, но уже в разные места: первый – в Одессу, комиссаром в 3-ю Украинскую армию, второй – в Киев, на курсы подготовки комсостава[128].
После 3-й Украинской армии Ефимов был комиссаром военно-хозяйственного снабжения Особой группы Южфронта. В 1920 году он вновь возвращается на железнодорожный транспорт и 7 лет служил на различных политических и руководящих должностях. С начала 1930-х годов Ефимов находился на загранработе в Англии, Италии, Германии, где заведовал фрахтовой конторой, а в 1935–1937 годах был в Милане заместителем торгпреда. По возвращении в Москву он занимался организационной работой в Союзпродмаге, получив понижение в связи с непредоставлением правильных биографических данных, хотя, судя по всему, репрессий избежал.
Вернемся к 3-й Украинской армии. 19 апреля ее командование сделало серьезную попытку упорядочить военную власть в городе: «…из приказов т. т. Анулова и Чикваная усматриваю, что один величает себя военным комиссаром города Одессы и уезда, а другой – военным комиссаром города Одессы и области. Принимая во внимание, что в городе имеется еще один комендант города (т. Домбровский), приказываю названным лицам немедленно разграничить сферу своего влияния согласно соответствующим положениям о военных комиссариатах и гарнизонного устава.
Коменданту города немедленно войти в подчинение начальника гарнизона. Особый отдел при коменданте в 3-дневный срок ликвидировать, передав дела о военнослужащих в военно-юридический отдел при губвоенкомате или в армейский трибунал, а дела о прочих лицах – в отдел юстиции местного губисполкома». За комендатурой было оставлено только следственное отделение. Три дня спустя Худяков принял на себя обязанности начальника гарнизона города Одессы, порта и окрестностей. Ему же был подчинен и одесский окрвоенком[129]. 23 апреля приказом, подписанным Худяковым, членом РВС Голубенко и начштаба Пионтковским, состоялось большое назначение армейского комсостава и ответственных работников Реввоенсовета. В числе последних был Федор Тимофеевич Фомин[130], ставший начальником Особого отдела, к исполнению обязанностей которого он приступил с 21 апреля[131]. Другая армейская спецслужба – разведка – была создана почти на месяц позже контрразведки. Штаты Военно-агентурной разведки при штабе 3-й армии в составе начальника, его помощника, переводчика из разведки фронта и письмоводителя были объявлены приказом за подписью Худякова, Датько и штабиста Корженевского 18 мая. Руководитель ее, некий Бернардо, должен был подчиняться начопероду штаба армии, но при получении заданий непосредственно от армейского РВС, ему и должен был докладывать[132].
