Ольга Ерёмина - Иван Ефремов

Эльга Борисовна рассказывала: «Позже он решил, что я должна заниматься непосредственно археологией Средней Азии, а поскольку туда девочек не брали, выбрал для меня в качестве учителя крупнейшего специалиста по Сибири С. В. Киселёва, который тогда копал в Забайкалье. Меня взяли туда в экспедицию по его личной просьбе, причём сам Иван Антонович не только оплачивал дорогу, но даже покупал спальный мешок, необходимый для поездки. Однако наибольшую помощь он мне оказал после университета, обратившись с личным письмом к директору Института этнографии С. П. Толстому с просьбой меня взять в штат археологической Хорезмской экспедиции. Тот был поклонником Ивана Антоновича, рассчитывал через меня с ним познакомиться и принял на работу. Я в очередной раз оказалась взятой ради Ефремова. Применительно ко мне он поступал вопреки своим принципам не пользоваться своим именем, которые мне же внушал. В определённой степени я такой помощи заслуживала: мой диплом был признан лучшим, вскоре я поступила в аспирантуру, раньше всех сверстников защитила кандидатскую диссертацию и, тем не менее, в течение дальнейший жизни всегда стремилась его хлопоты оправдать, поскольку кроме него до меня никому не было дела. Я всегда ему подчинялась и при долгих экспедициях и большой научной нагрузке стремилась писать даже научно-популярные очерки и книги, как он этого от меня требовал. О том, что я на это способна, у него сложилось мнение из-за моих ещё первых писем из экспедиций».[246]

Когда Эльга Борисовна защитила кандидатскую диссертацию, Ефремов послал ей от имени своей семьи телеграмму: «Целуем свою Чайку на взлёте, теперь ждём литературных побед».

В романе «Туманность Андромеды» Ефремов нарисовал образ прекрасной и мудрой археологини — Веды Конг, достойной подруги Дар Ветра. Некоторые черты её облика — фигура, волосы — списаны с Эльги Вадецкой. Когда создавался роман, девушке было 20 лет. Неверно было бы говорить, что Эльга стала прообразом Веды Конг. Иван Антонович словно хотел создать в наше время — человека будущего, он наделил свою героиню теми качествами, которые хотел видеть в живой, современной женщине.

Он любил фантазировать, придумывая своей протеже наряды для раскопок, порой весьма далёкие от тех, что были удобны в полевых условиях. В 1959 году Эльга прислала из Тувинской экспедиции Ефремову свою фотографию в купальнике: в глубокой могиле она в шутку обнимала скелет. Фото было плохое, скелет виден нечётко. Ответ Ефремова поразил девушку: «Фу, Чайка, что за обман. Вы ведь обнимаете женщину». Эльга была потрясена: скелет действительно был женским. Но она никак не могла предположить, что Иван Антонович поймёт это по тусклому фото в яме.

В 1967 году, получив от Эльги в подарок её первую научно-популярную книгу «Древние идолы Енисея», он подарил ей очередное издание «Туманности Андромеды» с надписью: «Будущей Веде Конг для установления формы одежды на раскопках и открытия стальной двери». Обратите внимание — «будущей». Ефремов поставил перед своей Галатеей высокую планку, она создавала себя по его мысли, не жалея сил. Встреча с ним стала её судьбой.

В 2009 году доктор исторических наук, ведущий сотрудник Института истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург), специалист по археологии Южной Сибири и Центральной Азии (Тува и Монголия) эпохи энеолита, бронзы и железного века[247] по изучению искусства древних народов Сибири, палеоэтнографии и историографии Сибири Эльга Борисовна Вадецкая посвятила свою новую научно-популярную книгу «Древние маски Енисея»[247] памяти Ивана Антоновича Ефремова.

Тогда же, в 1959 году, Ивана Антоновича навестила в Абрамцеве Вера Васильевна Щеглова, когда-то аспирантка ПИНа, а теперь старший научный сотрудник Института геологических наук АН БССР. Перед отъездом в Белоруссию, пять лет назад, она навестила однажды Ивана Антоновича во время его болезни. Летом 1959-го она путешествовала на теплоходе «Грузия» вокруг Европы, после чего опубликовала в газетах несколько очерков. Это был прекрасный предлог, чтобы повидаться с Ефремовым.

Они долго беседовали на застеклённой веранде. Он разбирал её статьи, Вера читала ему белорусские стихи, рассказывала о республике, которая стала её второй родиной. Ивана Антоновича интересовало всё без исключения. На стихи Богдановича «Зорка Венера» он отвечал стихами на английском…

Это была последняя встреча Веры Васильевны и Ефремова. В 1960 году она вышла замуж, написала Эглону, с которым дружила, что её мужа зовут Сергей. В «Лезвии бритвы», над которым тогда начал работать Иван Антонович, появились лаборанты Гирина — Сергей и Верочка.

Иван Антонович и Вера обменялись несколькими письмами. Но ни в одном она не решилась спросить, как получилось, что детская биография прекрасной героини «Лезвия…» Серафимы Металиной повторила её биографию.

Вера Васильевна Щеглова пережила Ефремова почти на 40 лет. В конце жизни она признавалась: «…не было дня, чтобы я не молилась о вечном покое для его души…»[248]

…Так уютен и добр был созданный в Абрамцеве мир, пропитанный творчеством, что горькие мысли Ефремова, злопыхательства недоброжелателей и завистников отошли на дальний план.

Осенью 1959 года «Туманность Андромеды» была выдвинута на соискание Ленинской премии от издательства «Молодая гвардия», журнала «Техника — молодёжи» и Ленинградского университета. Тут обнаружилось, что племя врагов и завистников не поредело: вопрос рассматривался в парторганизации Союза писателей, «началась какая-то муть, верчение, неопределённость».[249] Создавалось впечатление, что пронизанная коммунистической идеей «Туманность…» не устраивала партийные круги отсутствием прямого, в лоб, славословия партии.

Ефремов в своём творческом уединении не хотел вникать в эти дела. Он буквально закопался в новую книгу, которая поначалу вырисовывалась как маленькая повесть. Было совершенно ясно, что у многих издательств не хватит смелости напечатать подобную вещь — так много в ней «неапробирован-ных» вопросов.

В начале февраля 1960 года Ефремов вернулся в Москву — но только затем, чтобы получить продление второй группы инвалидности ещё на год. Это продление освобождало его от казённой службы, в которую всё больше обращалась Академия наук. Не задерживаясь надолго в Спасоглинищевском переулке, Иван Антонович поспешил вернуться в Абрамцево: периодическая лихорадка могла обостриться в любой момент, а в покое дачной жизни её проявления сошли бы легче, чем в городе.

Комнаты при гараже были заранее протоплены. Комендант академического дачного посёлка Николай Фёдорович Шкаринов стал большим другом семьи. Он с женой Александрой Николаевной жил здесь постоянно. С особой теплотой этот пожилой человек относился к Тасе. До войны он был куратором детских домов от городского отдела народного образования, часто приезжал в детский дом на станции Правда, где жила Тася. Общие линии прошлого сближают людей. Николай Фёдорович часто приходил в гости зимой, когда посёлок пустовал, и сам предложил звонить ему перед приездом, чтобы дорогие дачники прибывали не в выстуженный холодами дом.