Николай Левашов - Зеркало моей души.Том 2.Хорошо в стране американской жить...

Для меня всегда было важно убедиться в том, что то, что я даю другим людям, не является ни игрой воображения, ни чьей-то игрой! Поэтому каждый новый факт, подтверждающий правильность моей позиции, давал мне убеждённость не только истинности того, что я, что мы со Светланой делали и делаем, но и самое главное — убеждённость в том, что я не ввожу людей в заблуждение, пускай даже невольно! После возвращения Светланы из Парижа с приключениями, мы вернулись к нашим обыденным делам, которые для большинства людей лежат за гранью понимания. Какими бы необычными и невероятными и ни были для большинства людей наши дела, как и для нас самих в самом начале, со временем они стали, как это ни парадоксально звучит на первый взгляд, обыденными и рутинными. Я это могу прокомментировать на своём собственном примере. Когда у меня произошёл первый контакт с другой цивилизацией, а потом с ещё одной, и ещё… это меня потрясло до глубины души, и в мою память врезались намертво все мельчайшие подробности этих контактов и моих действий. И хотя потом происходили события гораздо более масштабные, даже несоизмеримые с теми первыми, но в памяти осталось далеко не всё, особенно, если происходящее в какой-то степени повторяло себя день за днём, месяц за месяцем. Другими словами, если делаешь подобное вновь и вновь, то повторные действия не оставляют в памяти следов. Конечно, можно напрячь свою память, вытащить или даже вернуться в нужное время и прочувствовать всё уже во второй или третий раз, но… такого ликования и восторга души, какие были при первых контактах, уже не будет никогда!

Только когда сталкиваешься с чем-то новым, необычным, вновь обретаешь ощущение новизны и ликования души, которые были при первых контактах. Удивительное дело — память! Всё, что связано с сильными эмоциями и стрессами, отпечатывается в ней в мельчайших деталях, вне зависимости от того, какого масштаба и значения эти события. И несмотря на то, что мне сейчас понятны все нюансы и механизмы формирования памяти, которые я описал в 1-м томе своей книге «Сущность и Разум», меня продолжает потрясать этот феномен! Так что, понимание сути того или иного явления природы, такого, как память, сознание, любовь, не лишает эти явления очарования и необычности, как об этом заявляют сторонники «загадочности» этих явлений. Наоборот, понимание всего этого даёт возможность не быть «слепыми котятами» и не тыкаться носом, куда попало, и при этом эмоциональная окраска не тускнеет, а, наоборот, начинает сиять в своём истинном свете…

Так что наша жизнь была обыденной для нас, но для остальных она была и остаётся необычной. Многие понятия, явления, факты, которые были абсолютно нормальными для нас, для почти всех были запредельными для понимания. Поэтому мы и не «грузили» людей подобной информацией. Но даже та информация, которую я сообщал людям на своих встречах и семинарах, для многих была тоже запредельной. Только постоянным студентам моих семинаров, постепенно, по мере расширения их понятий и представлений, я небольшими порциями давал новое.

В каждодневных делах приблизился Новый 1994 год! Новогоднюю ёлку мы нарядили на католическое Рождество, докупив только новых ёлочных игрушек. На этот раз мы никого не приглашали, и сами в гости не ходили. Мы как-то не очень вписывались в американскую среду обитания и не старались американизироваться, как это делали иммигранты из Советского Союза, большинство из которых были евреями, так страстно стремившимися на свою историческую Родину в Израиль, но… «по неведомым причинам» в статусе беженцев, оказавшимися в США! Практически все мои пациенты были или коренными американцами или европейцами, наши контакты с иммиграцией из Советского Союза были минимальными. В основном, когда мы заезжали в русские продовольственные магазины, в которых можно было купить продукты из России и местного производства, изготовленные по привычным для нас технологиям. В основном, наше общение на русском языке состояло из общения с Джорджем Орбелян, русскоговорящим американцем, и одной супружеской парой, иммигрантами из Риги. С Ириной, Светлана познакомилась в магазине «Пятая Авеню» («FifthAvenue»), в котором Ирина работала продавцом. Ирина, латышка по национальности, иммигрировала в США вместе со своим мужем, Александром Нудельманом, евреем по национальности. Александр оказался отличным парнем, с которым мы подружились, умным, с хорошим чувством юмора, всегда готовым прийти на помощь! А вот его жена Ирина, мне не понравилась с самого начала — завистливая, лицемерная и непорядочная во всех отношениях, что подтвердилось позже. Конечно, Светлане не хватало женского общения, и Ирина смогла втереться к ней в доверие, что потом дорого обошлось нам и в прямом, и переносном смысле этого слова.

Александр, Саша, был довольно частым гостем в нашем доме, и я всегда был рад его видеть, мы много беседовали по многим темам, довольно часто проводили вместе свободное время, ездили вместе в экзотические места Калифорнии и т. д. Александр часто приезжал к нам со своей дочерью Дариной. И хотя он знал, что я не в восторге от его жены Ирины, периодически они появлялись у нас вместе. Ирина всеми силами старалась втереться в доверие к Светлане, и при любом удобном и не совсем удобном случае пыталась появиться у нас дома, используя моё дружеское отношение к её мужу. Как друг, я понимал, что он не всегда может появиться у нас без своей жены, и чтобы не усложнять ему жизнь, я терпел его жену, насквозь видя всю её хамелеонскую натуру. Когда через несколько лет они развелись, я наконец-то вздохнул свободно. Стало возможным общаться с Александром без Ирины.

Новый 1994 год мы планировали встретить у себя дома, так как у американцев этот праздник особо не отмечается, только молодёжь в основном выходит к полуночи на улицу, чтобы наблюдать салют, который начинается с первой секундой Нового Года. Новогодние салюты действительно красочные, и каждый город соревнуется с другими, у кого салют лучше и красочней! Как ни странно, большинство американцев выбрасывают свои рождественские ёлки ещё до наступления Нового Года, тем самым подчёркивая, что они празднуют только рождество. Так вот, в Новогодний вечер к нам неожиданно пришла семья Нудельман, и они предложили нам встретить Новый Год вместе. Сообщив, что они заказали столик в высотном ресторане одного из самых высоких небоскрёбов Сан-Франциско, с прекрасной панорамой ночного Сан-Франциско и окрестностей Золотого моста (GoldenGate). И… мы отправились встречать Новый Год в этот ресторан.

Насколько я был рад встретить Новый Год со своим другом Александром, настолько я был огорчён необходимостью встретить его в компании Ирины, но… это было неизбежным злом, и что самое интересное, Ирина прекрасно знала, что я её раскусил и поэтому недолюбливаю, но она, несмотря на это, старалась найти любой повод, чтобы крутиться возле нас со Светланой, прекрасно зная, что уважая Александра, её мужа, я не подам вида, чтобы невольно не обидеть его. Эта её иезуитская хитрость и подлость меня возмущала до глубины души, но я не хотел ничем обидеть своего друга. Сам Александр видел, что я не в восторге от его жены, но я ему ничего не говорил по этому поводу до тех пор, пока он с ней не расстался. Но это событие произошло только через несколько лет. Светлана же была тогда очень доверчива, и ей очень хотелось верить в то, что люди искренни и честны, и это её в какой-то степени ослепляло. Она в душе оставалась ребёнком и смотрела на мир, на людей восторженными глазами ребёнка, несмотря на её кругозор, образованность и интеллект. Уж очень хочется нам всем видеть в окружающих только хорошее, что в принципе и правильно, но… при этом нужно быть и осторожным. Я уже прошёл через предательства и ложь многих меня окружающих и стал более осторожным, но в то же самое время, я никогда не проецировал отрицательный опыт на других. Я всегда считал и считаю, что до тех пор, пока человек не совершил того или иного поступка, нельзя вешать на него какой-либо ярлык. Ирина же, даже за то небольшое время, в течение которого я наблюдал за ней, неоднократно показывала свою потребительскую и паразитическую суть. Позже она полностью показала своё истинное лицо, которое было далеко не ангельским…