Теодор Гладков - Артур Артузов

партийный билет за номером 1018779;

служебный пропуск в Кремль за номером 079;

удостоверение НКВД за номером 35;

пропуск в Наркомат обороны;

знак «Почетный чекист» за номером 33 и грамота к нему (в форме удостоверения личности, несколько большего размера);

нож перочинный в кожаном футлярчике; два письма и три записки; девять почтовых марок.

А теперь автор позволит себе высказать свою версию происшедшего в ночь с 12 на 13 мая 1937 года.

Лейтенант госбезопасности Баштаков находился в кабинете Артузова в столь поздний час не случайно. Нахождение в чужих кабинетах без служебной надобности в середине ночи никогда в НКВД не поощрялось, особенно в кабинетах начальников, тем более в их отсутствие. Стало быть, какая–то служебная надобность (оформленная в виде устного приказа) имелась.

Похоже, вопрос об аресте Артузова был окончательно решен в самую последнюю минуту, возможно, после окончания собрания партактива, иначе его могли арестовать раньше, а не приглашать в зал. Партактив – не партсобрание, на которое обязаны были являться все члены данной парторганизации. Партактив – всегда для избранных, ответственных. Рядовых коммунистов туда приглашали, если их присутствие было необходимо. Баштаков работал в одном отделе с Арту–зовым, состоял в одной с ним партячейке. Значит, то было не партсобрание, на котором присутствовал бы и Леонид Фокиевич, а именно узкий партактив, иначе не выступал бы на нем первый замнаркома и начальник ГУГБ Фриновский.

Автор убежден, что Баштакова кто–то из высших руководителей (не исключаю, что тот же Фриновский) подсадил под благовидным предлогом в кабинет начальника, чтобы Артузов, почуяв неладное, вдруг не смог бы уничтожить хранящиеся у него какие–либо документы или, что совсем уж нежелательно, не покончил жизнь самоубийством (таких случаев в системе НКВД уже было несколько).

На следующий день на квартиру Артузова по 3–й Тверской–Ямской явились сотрудники Оперода Гродек и Молю–ков (инициалы ни в ордерах, ни в протоколах не проставлены). При обыске в качестве понятых присутствовали дворник П. Н. Андрющенко и… И. М. Артузова (Их инициалы в протоколе указаны.)

В документации по делу Артузова много примечательного, даже забавного (если только это слово применимо к такому событию).

Бланк ордера, естественно, напечатан в закрытой типографии НКВД. В нем обозначены должности двух лиц, ордер подписывающих. Они таковы: «Зам. Народного Комиссара Внутренних Дел СССР Комиссар Государственной Безопасности 1–го ранга» и «Начальник Второго Отдела ГУГБ Комиссар Государственной Безопасности 3–го ранга». Подписали ордер Лев Бельский и Николай Николаев–Жу–рид. Но Бельский был (и остался) комиссаром второго ранга. В чем же дело? Очень простое объяснение: бланки были отпечатаны раньше, когда заместителем наркома, обычно подписывавшим ордера на арест, был Яков Агранов, действительно комиссар первого ранга. Выходит, новые бланки не успели напечатать.

Полагаю, читателю будет интересно узнать, что оперодовцы изъяли при обыске на квартире Артузова:

статуты к знакам «Почетный чекист» номер 6 и 34 (в протоколе ошибка, следует 33);

паспорт серии МФ номер 646441;

грамота к наградному маузеру номер 732;

грамота к знаку «Почетный чекист» МНР;

орден Красного Знамени номер 11512;

знак «Почетный чекист» номер 6;

старые служебные удостоверения – 12 штук;

фотоаппарат «лейка»;

папка с архивными материалами, принадлежавшими И. И. Межлауку;

фотографии – 36 штук.

Произвели обыск и на бывшей квартире Артузова в Ми–лютинском переулке, где по–прежнему проживали (вскоре их выселят) Лидия Дмитриевна и дети. Здесь изъято:

именной наградной пистолет за номером 1696 с надписью: «Артузову А. X. за разгром 52–й банды»{135};

восточная шпага; малого размера кинжал;

большой монгольский кинжал с шелковым поясом; пишущие машинки – 2 штуки;

книги Троцкого, Бухарина, Зиновьева и других запрещенных авторов;

фотографии – 75 штук; записная книжка.

На даче по Зубаловскому шоссе изъята малокалиберная винтовка.

По окончании обыска Артузов был под конвоем препровожден в автомобиль и доставлен в Лефортовскую тюрьму. Для персонала тюрьмы он был личностью бесфамильной – «заключенный номер 10». В соответствии с номером одиночной камеры.

…И вот, наконец, перед автором само следственное «дело».

На обложке пресловутая надпись: «Хранить вечно».

Следственное дело номер 612388 в трех томах Артузова (Фраучи) Артура Христиановича по обвинению по статьям 58 6 ; 58 8 и 58 11 .

Начато 13 мая 1937 года и завершено 15 августа того же года. О печально знаменитой «пятьдесят восьмой», по которой ушли из жизни сотни тысяч, если не миллионы советских людей всех национальностей (плюс тысячи иностранных граждан), религиозных конфессий, профессий, возрастов, слышали, кажется, все. Но мало кто из читателей последних двух–трех поколений ее читал. Поскольку в новом Уголовном кодексе таковой (не по номеру, по сути) нет, а идти в библиотеку, чтобы перелистать старый УК, не каждый станет. Потому расшифруем хотя бы те три ее пункта, что были предъявлены Артузову.

58–я статья Уголовного кодекса РСФСР 1926 года с последующими изменениями входила в его Особенную часть, главу 1–ю – «Преступления государственные», в 1–ю под–главу «Контрреволюционные преступления».

Итак…

58 6 – «Шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам влечет за собою» в случае особо тяжких последствий высшую меру наказания – расстрел.

58 8 – «Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов… » Также расстрел.

Наконец, 58 11 – «Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой».

Просто замечательная это статья – 58–я со значком« 11 ». Если нельзя подследственного подвести к какому–то конкретному преступлению (а всего 58–я имела тринадцать пунктов), всегда можно предъявить ему обвинение под резиновый пунктик со значком по которому полагался все тот же расстрел.

Из всей 58–й только 58–я со значком « 12 » (недонесение о достоверно готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении) не влекла за собой смертную казнь. Но вместо «недонесение» умник–следователь при желании всегда мог в обвинительном заключении напечатать словечко «участие».