Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

— Есть ли хоть малейшая доля истины в обвинениях Куинсберри? — спрашивает Кларк.

— Все это полнейшая ложь.

К допросу приступает Эдвард Карсон. Он ищет доказательства аморальности Уайльда в двух направлениях: в творчестве и в жизни. Пока дело касается литературы, Уайльд защищается от нападок Карсона вполне достойно.

— Яне знаю такого понятия, как порочное произведение. Книга может быть написана либо дурно, либо хорошо.

— Вы написали это в «Дориане Грее», — все более распаляется адвокат Куинсберри.

— Вы выразили ваше собственное мнение? Вы действительно считаете, что порочный роман может оставаться хорошей книгой? -

Я не понимаю, что вы вкладываете в понятие «порочный роман», — отвечает Оскар.

— Я предлагаю считать таковым «Дориана Грея»!

— Это грубо и безграмотно. — Уайльд начинает злиться.

— А что вы скажете об этом? — В руках Карсона появляется письмо Уайльда к Дугласу.

— Это обычное письмо?

— Конечно, нет, — отвечает Уайльд и добавляет не без иронии: — Это великолепное письмо!

— Но это не искусство?

— Я не могу говорить ни о чем, кроме искусства.

Поведение Уайльда сейчас можно сравнить только с тем, как держался на суде много веков назад великий Сократ. Ответы Оскара настолько остроумны, что весь процесс начинает походить на фарс. Он будто не ощущает нависшей над ним опасности. Тем временем вопросы Карсона переходят в сферу личной жизни Уайльда. И с каждым вопросом Кларку становится все более очевидным тот факт, что дело Уайльда может закончиться очень плохо. Писатель явно юлит, он все более растерян. Карсон, наоборот, хорошо подготовлен и выглядит, как игрок, спрятавший в рукаве как минимум пару козырных карт. Адвокат называет имена молодых людей, перечисляет шикарные подарки, которые преподнес Уайльд тому или иному «другу».

— Прошу заметить, господа, — обращается Карсон к присяжным, — что среди названных мною компаньонов мистера Уайльда нет никого из высшего света. Одни только камердинеры, разносчики газет и даже безработные — часто безграмотные.

— Я не признаю социальных различий, — парирует Уайльд и все еще пытается шутить: — Для меня сам факт молодости так прекрасен, что я скорее проведу полчаса, разговаривая с юношей, нежели буду допрошен в суде!

Внезапно Карсон спрашивает:

— Вы целовали Уолтера Грейнджера?

— О господи, нет! — Уайльд не успевает заметить провокацию. — Он всего лишь гадкий мальчишка!

— Ах, причина была только в этом! — Карсон добился желаемого. Присяжные более не имеют никаких сомнений в порочности писателя.

Но это еще не все. Адвокат маркиза Куинсберри открывает последнюю карту: в зал судебных заседаний входит группа юношей, готовых дать свидетельские показания о том, что Оскар Уайльд состоял с ними в гомосексуальной связи. Для Оскара это конец. В то время английский закон строго карал «содомитов».

Вечером того же дня Эдвард Кларк посоветовал Уайльду снять все обвинения с Куинсберри: «Ввиду всех обстоятельств нам будет очень трудно заставить присяжных признать виновным человека, который пытается спасти своего сына от пагубных отношений». Следующим же утром адвокат писателя забрал обвинительное заявление. Но было поздно. Колесо юстиции уже завертелось в обратную сторону. В половине четвертого пополудни инспектор СкотлендЯрда запросил у судьи Джона Бриджа разрешения на арест Оскара Уайльда. Судья не торопился с ответом. Он дал талантливому писателю полтора часа для бегства из Англии. Однако Уайльд, увы, не воспользовался этим драгоценным подарком.

Суд над Оскаром Уайльдом начался 26 апреля 1895 года. Перед судом предстал сам писатель, а также Альфред Тейлор, сводник, якобы поставлявший Уайльду юношей для любовных утех. Последовали унизительные допросы. Один из ответов писателя присяжные и зрители, находившиеся в зале суда, запомнили надолго. Обвинитель Чарльз Гилл спросил Оскара Уайльда:

— Что такое «любовь, которая не смеет назвать своего имени»? Он имел в виду строку из поэмы Альфреда Дугласа.

— Любовь, которая не смеет назвать своего имени, в нашем веке означает такую большую страсть старшего к младшему, как это было между библейским царем Давидом и Ионафаном, такую, без которой Платон не смог бы создать фундамент своей философии, ту, которую вы найдете в сонетах Микеланджело и Шекспира. Это есть то глубокое, одухотворенное чувство, которое так же чисто, как и совершенно. Оно порождает и наполняет собой шедевры искусства, и мы опять-таки можем вспомнить Шекспира и Микеланджело… В нашем веке это чувство остается непонятым, настолько непонятым, что о нем можно говорить, как о «любви, не смеющей назвать свое имя», и именно как жертва отношения к этой любви я сейчас и нахожусь в этом зале. Это прекрасное и благороднейшее чувство духовного родства. В нем нет ничего противоестественного. Оно наполняется интеллектом и раз за разом возникает между старшим и младшим, когда жизненный опыт и мудрость сливаются с радостью жизни, счастливыми надеждами и романтическим очарованием. Это чувство не от мира сего. Мир насмехается над ним и норовит пригвоздить его к позорному столбу.

На следующий день эти слова напечатают все лондонские газеты.

Адвокат Уайльда в своей заключительной речи попросил суд присяжных «очистить от позорного пятна самого известного и изысканного литератора современности и тем самым очистить от позора все общество». Уайльд во время этой речи расплакался. Присяжные три часа пытались прийти к общему мнению, но так и не смогли вынести приговор. 7 мая 1895 года Оскар был освобожден из-под стражи. Впереди у него было три недели свободы, а затем новый, еще более унизительный процесс. 22 мая 1895 года Оскар Уайльд был приговорен к двум годам каторжных работ. «На мой взгляд, это наказание слишком мягкое за все содеянное этим человеком», — заявил судья.

Человеку, который никогда ни в чем себе не отказывал, который всегда одевался, как хотел, говорил, что хотел, думал, как хотел, тюремное заключение давалось очень тяжело. Дуглас ни разу не пришел навестить бывшего возлюбленного. Единственной моральной опорой в эти дни стала для Оскара. жена Констанция. Она, не помня былых обид, как могла, старалась утешить гениального мужа, обещая Оскару не разлучать его с сыновьями, хоть это и было предписано судебным решением. Но Уайльд лишился и этого внезапно обретенного друга: в 1896 году Констанция умерла от чахотки. Детей забрали к себе родственники, и у Оскара не осталось ни одного шанса еще хотя бы раз увидеть своих сыновей.

«В моей жизни было два великих поворотных пункта: когда мой отец послал меня в Оксфорд и когда общество заточило меня в тюрьму», — напишет Уайльд впоследствии. Заключение действительно заставило Оскара пересмотреть многое: «Страдание и все, чему оно может научить, — вот мой новый мир. Я жил раньше только для наслаждений. Я избегал скорби и страданий, каковы бы они ни были. И той другое было мне ненавистно. Теперь я вижу, что Страдание — наивысшее из чувств, доступных человеку, — является одновременно предметом и признаком поистине великого искусства». Выйдя на волю, бывший завсегдатай лондонских салонов покинул столицу Великобритании. Он поселился в Париже. Каждое утро этого человека можно было встретить в кафе «Тортони» на Больших Бульварах. Вряд ли кто-то мог узнать в этом обрюзгшем, совсем опустившемся, дурно одетом человеке законодателя мод, денди Оскара Уайльда. Все деньги, которые писатель получал от друзей, уходили на абсент и «мальчиков». Венерическая болезнь медленно и бесповоротно подтачивала его здоровье. 30 ноября 1900 года Оскара Уайльда не стало. В последний путь на кладбище ПерЛашез его провожал лишь один человек, верный друг Роберт Росс.

Самый гнусный ублюдок в истории рока

Это событие уже несколько десятков лет возглавляет список самых ужасных, скандальных и трагических происшествии в истории рок-музыки. 8 декабря 1980 года в Нью-Йорке был убит бывший лидер группы «Битлз», поэт, композитор и музыкант Джон Леннон. Каждый год в этот день сотни поклонников битлов собираются вечером в центральном парке Нью-Йорка на Земляничной поляне (по названию песни «Битлз»), где стоит каменная плита с датой гибели знаменитого певца и музыканта. Море цветов, музыка «Битлз», сотни заженных свечей — все так, как было на следующий день после той роковой ночи.

Последний день жизни Джона Леннона выдался напряженным. Полным ходом шла работа по презентации только что вышедшего альбома «Double Fantasy». Утром 8 декабря 1980 года Джон Леннон вместе со своей женой Йоко Оно записали интервью на ньюйорском радио, провели фотосессию у Анни Лейбовиц, а затем отправились в студию звукозаписи, где работали над песней «Walking on Thin Ice».