Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть первая. Я – инженер

Только так бы и сделал Трекало, блаженствующий в отпуске. Возможно, такое же решение принял бы Иван Кузьмич Дагаев, если бы я вывалил ему все сомнения и заботы по размеру «Х». Однако Дагаев был в командировке, а на меня ожидающе смотрели мои верные помощники – Толя и майор. Да и завод я не мог уже «мордовать»: теперь абстрактный «завод» был в облике близкого друга Валеры Загорского, заместителя начальника цеха. Это именно ему приходилось каждый день «изыскивать резервы»: уговаривать на сверхурочную работу сварщиков и обрубщиков, «химичить» с нарядами, чтобы цех выдал планируемое число собранных крышек…

Я был молод и глуп, избыток совести опять заставил меня взять все «рули на себя». Я выдал заводу размер «Х» для рабочего штампа самого ходового размера бугеля.

В свое оправдание могу сказать, что это я сделал не совсем «с бухты-барахты». Несколько дней на «куцых» образцах я с помощниками учился хитростям работы на контактной машине: меняли ток, скорости движения и т. д., читал литературу по контактной сварке, анализировал сваренные образцы и даже построил некоторые кривые зависимостей. Тем не менее, в выданных размерах была изрядная доля интуиции. Конечно: интуиция – дитя опыта, а его было, увы, еще очень мало. Я мог сесть в большую лужу… Гораздо позже я прочитал в умной книжке, что большинству руководителей приходится принимать ответственные решения при отсутствии полной информации и при недостатке времени, говоря простым языком, – почти наобум. Да и Владимир Ильич, бывало, говаривал: «Любая политика лучше политики колебаний». Правда, руководителем я был очень маленьким и не должен был принимать самостоятельно такие решения…

Сварочный цех насел всей мощью на дирекцию завода, и та обязала инструментальный цех срочно изготовить новые штампы для бугелей, отодвинув другие важные и срочные заказы. Штамп изготовили в рекордно короткие сроки, и вскоре штамповщики завалили цех удлиненными бугелями, совсем непригодными для ручной сварки по прежней технологии. Все взоры обратились на мою группу: план завода мог блистательно сгореть…

И тут на меня обрушились два сильных удара. Первый – от главного энергетика завода. Мощность нашей машинки по паспорту была всего 150 кВА. Но это была средняя потребляемая мощность цикла. В момент осадки, когда ток еще не отключался, пиковая потребляемая мощность на 0,5–1,5 секунды увеличивалась в 5-10 раз, то есть практически была равна мощности, выделенной всему заводу. Кроме того – трансформатор нашего монстра был однофазным, – нагружались только две фазы, что создавало дикий перекос фаз, а это уже отражалось на работе оборудования и приборов всего завода. Через два дня заседаний, разговоров, вызовов на «ковры» вопрос был решен блестяще: нам разрешили работать, но только ночью…

Совершенно неуместная вставка – анекдот. Когда американцы высадились на Луну, в ЦК вызвали главу космонавтов и дали задание – высадиться на Солнце. Космонавт робко возразил: там, дескать, жарковато. «Вы что думаете, тут дураки сидят? Полетите ночью!»

Второй удар был еще сильнее: из отпуска возвратился дорогой наш руководитель Сан Саныч Трекало. По пути он зашел в электродный цех и несколько даже игриво обратился к Жене:

– Ну, так когда вы нам, дорогая, дадите флюс АН-20?

– Да полно его, хоть ешьте ж…, – Женя была чем-то обозлена и не расположена к шуткам. Трекало, рассчитывавший на обычное нытье: «ну никак он, зараза, не получается», был уязвлен в самое сердце.

– Что, вы уже выплавили удачный флюс? – с дрожью в голосе усомнился Трекало. Женя удивленно осмотрела его:

– Так ваши же ребята и выплавили этот проклятый флюс!

Трекало как ошпаренный бросился в наш офис и, не здороваясь, набросился на меня:

– Я запретил тебе заниматься флюсом! Почему ты туда полез вопреки прямому приказу? Ты поставил под удар весь институт! Что теперь будет делать вся наша бригада?

Я был ошарашен неожиданным натиском и начал что-то блеять в свое оправдание. Трекало был в таком состоянии, что казалось его вот-вот хватит кондрашка. Понемногу я сосредоточился и начал возражать членораздельно. Сказал, что теперь, имея новый флюс, все вопросы наплавки уже решены, хром без всяких обсыпок уже в норме, и мы можем сдать заводу готовую работу по наплавке. А что касается работы, то ее более чем достаточно по наладке контактной сварки бугелей, где у нас уже есть некоторые успехи. У Трекало глаза полезли на лоб:

– Как??? Вы и в контактную сварку влезли? Вы в ней что-нибудь смыслите? Этим же должны заниматься совсем другие люди – опытные специалисты!!! – он был так возмущен моим самоуправством, что начал обращаться ко мне на «Вы».

Я еще надеялся окончить все разногласия мирно, но уже начинал понемногу звереть.

– Александр Александрович! Кроме флюса мы делали только то, что написано в договоре. Что касается моего неумения, то на инженера-сварщика меня учили целых пять лет! И результаты сварки бугелей я могу вам показать немедленно!

– Ну, покажите, – угрожающе выдохнул Трекало и почти бегом двинулся в цех. За ним бежал я, следом бежали Толя Малышев и майор. Они оба присутствовали при наших «прениях» и только молча переводили глаза на говорившего. В цехе к нашей бегущей четверке пристроился вынырнувший из закоулка Валера Загорский, устремив на меня вопросительный взгляд. Я только развел руки, не снижая темпа бега.

У машины по моему сигналу майор и Толя быстро установили и зажали дефектные крышку и бугель. Я включил машину. На половину цеха под самые стропила взлетел и рассыпался сноп ярких искр, Через несколько секунд нашему «фюреру» был предъявлен пышущий жаром сваренный узел. Я начал было объяснять Трекало о сложностях определения размера «Х», но он, не слушая, почти бегом, бросился из цеха. Я взглядом приказал Толе следовать за ним. Через пару минут Толя прибежал уже настоящим бегом и выдохнул:

– Он пошел к пожарнику…

Нельзя было терять ни минуты. Трекало нашел наше больное место: искры расплавленного металла рассыпались по всему цеху. Я планировал сделать ограждение, но руки до него еще не дошли. На следующую ночь у нас была намечена сварка опытной партии. Если пожарник нам запретит работу, то все отодвинется на неопределенный срок.

– Валера! Срочно: лист металла, два уголка, двух сварщиков!

Валера мгновенно все понял и рванул с места в карьер. Спустя несколько минут лист металла был согнут дугой и приварен над истоком нашего фейерверка к ограде возле машины. Распрямиться дуге мешали два уголка: сварка их соединила и даже аккуратно обрезала излишки. Вся наша бригада поднялась в конторку Валеры на втором этаже, откуда весь цех был как на ладони. В воротах цеха открылась калитка, и показался сначала живот, затем – Трекало, который почти силой тащил «пожарника» – инженера, отвечающего за пожарную безопасность на заводе. Трекало размахивал руками, показывая, как разлетаются искры. Он подтащил пожарника к машине, продолжая что-то говорить, пока не увидел над ней защитное ограждение. Сан Саныч поперхнулся и заглох на полуслове, удивленно разглядывая конструкцию, которой просто не могло быть. Пожарник удовлетворенно развел руками и пошел прочь, хотя Трекало что-то говорил ему вдогонку. Мы звуков не слышали, но все было предельно понятно. Толя, майор и Валера радовались и прыгали, как дети. Я же радовался тому, что они полностью поддержали то дело, которое мы делали вместе.